Таня Хафф
Дым и зеркала
Посвящается Джудит и Дейву, которые открыли дверь, а потом ласково подтолкнули меня, чтобы я в нее вошла
Глава первая
Двое мужчин в смокингах не успели спуститься и до середины лестницы, когда старший из них остановился, поднял голову и раздул ноздри, будто принюхиваясь к чему-то.
— Мы не… одни.
— Что ж, тут не меньше двадцати других приглашенных, — беспечно заметил его спутник.
— Я не об этом. — Золотисто-рыжие волосы заблестели, когда мужчина постарше повернул голову сперва в одну сторону, потом в другую. — Здесь есть что-то… еще.
— Что-то еще? — переспросил второй, подозрительно рассматривая висящий неподалеку портрет пожилого джентльмена, одетого по моде конца XX века.
Вопреки ожиданиям, портрет вел себя смирно.
— Что-то… злое.
— Тебе не кажется, что ты слегка перебарщи…
Хрипловатый голос умолк на полуслове, когда молодой человек посмотрел вниз через перила, в широкий холл. Его пальцы крепче сжали полированное дерево, зеленые глаза широко распахнулись.
— Раймонд, по-моему, тебе стоит на это взглянуть.
Вампир очень медленно повернулся и зарычал, показывая длинные острые клыки.
— Снято! — Питер Хадсон, стоявший у передней двери, стащил наушники, которые повисли у него на шее, выглянул из-за ряда мониторов и посмотрел на звезд «Самой темной ночи». — Два замечания, джентльмены. Во-первых, Мэйсон, почему ты делаешь паузу перед последним словом каждого предложения?
Мэйсон Рид, он же Раймонд Дарк — вампир-детектив, самый сексуальный современный представитель кровососущих персонажей синдикатного телевидения, — сердито посмотрел на режиссера сверху вниз и ответил:
— Я пытался придать глубину банальному диалогу.
— Да? Милая попытка. К сожалению, это выглядело как плохое подражание Шатнеру.[1] Я никоим образом не критикую старину Кирка, но его манера речи — совсем не то, что нам нужно. — Не дав Мэйсону шанса возразить, Питер продолжал: — А ты, Ли! Что у тебя на плече? На правом! — добавил режиссер, когда Ли Николас, он же Джеймс Тейлор Грант, попытался взглянуть на оба своих плеча одновременно. — Вообще-то скорее выше локтя.
Белая полоска примерно с полдюйма в ширину и четыре в длину тянулась вниз и наискосок от плечевого шва смокинга Ли.
— Похоже на краску, — нахмурился Николас.
Мэйсон прикоснулся к полоске кончиком пальца, продемонстрировав компрометирующее белое пятно режиссеру, торчащему в дверях холла, и заметил:
— Это и есть краска. Он, должно быть, задел стену ванной комнаты на втором этаже.
Две основные сцены этой серии собирались снимать в огромной ванной комнате. Маляры потратили все утро, покрывая потолок и стены белой матовой краской.
— Этого не может быть, — запротестовал Ли. — Я вообще не заходил в ту ванную! Кроме того, краски не было, когда Бренда нас одевала.
— Она закончила с этим за пятнадцать минут до того, как Питер объявил о начале съемки, — напомнил Мэйсон. — У тебя была куча времени, чтобы смыться и отлить.
— Ну уж нет! — Ли проверил, убрали ли микрофонный «журавль», после чего понизил голос, чтобы его не подслушали: — Это ты смылся подымить своей канцерогенной палочкой, а я никуда не уходил.
— Да, ты так говоришь, но краска на рукаве свидетельствует против тебя.
— Я не был в той ванной комнате!
— Послушай, Ли, просто признай, что ты вляпался, и забудем об этом.
— Я не вляпывался!
— Ладно. Значит, это была подсознательная и, должен признаться, довольно жалкая попытка обратить на себя внимание.
— Даже не начинай!..
— Джентльмены! — Голос Питера вновь привлек внимание актеров к холлу. — Мне плевать, откуда взялась краска, но она видна в последних кадрах, когда Ли поворачивается. Я хотел бы, чтобы он продолжал это движение. Тони, бегом отнеси смокинг Бренде. Пусть она счистит краску, пока та не засохла. Эверетт, я был бы тебе благодарен, если бы ты убрал блеск со лба Мэйсона, прежде чем нам придется подправлять уровни освещения. Кто-нибудь, принесите мне кофе и две таблетки аспирина.
Тони Фостер застыл, не успев подняться по лестнице. Именно он был здесь единственным ассистентом режиссера. Кстати, только ему и удалось продержаться на этой должности так долго, пока в «Чи-Би продакшнс» шли съемки «Самой темной ночи». Поэтому-то парень и оказался тем самым «кем-нибудь», небрежно упомянутым Питером.
«Я принесу ему коф-ш-ш-е, — прорвался сквозь вездесущий статический шум в наушнике Тони голос Адама Паэлоуса, первого ассистента режиссера. — А ты отнеси смокинг в гардеробную».
Тони прижал палец к уху, пытаясь разобрать что-то сквозь помехи. С тех пор как съемочная группа перебралась сюда, на натуру, переносные рации начали барахлить. Невозможно было получить четкий сигнал, а батарейки садились в пять раз быстрее обычного.
«Мы все сбрендим в ожидании, пока высохнет краска».
Тони махнул рукой Адаму в знак того, что все понял, и взбежал по лестнице.
Утро выдалось очень скучным, даже с учетом того, что на телевидении спешка всегда чередуется с ожиданием.
«В скуке нет ни хрена плохого, — напомнил себе Фостер. — Особенно если ее отсутствие включает в себя появление ворот, ведущих в иные миры, злых волшебников и разумных теней, которые были не то чтобы смертоносными… Хотя нет, „смертоносные“ — подходящее словцо».
Все остальные сотрудники студии «Чи-Би продакшнс», за исключением самого Честера Бейна, не помнили событий, которые чуть было не превратили звуковой павильон в эпицентр вторжения существ из другого мира. Именно здесь появился злой волшебник и его тени-убийцы. Наверное, сейчас все спали с выключенным светом. С тех пор прошло уже два месяца, и Тони наконец смог погасить четыре лампы из пяти.
Когда он добрался до Ли, тот успел снять смокинг и хмуро смотрел на краску.
— Я не ходил в ванную наверху, — повторил актер, протягивая парню пиджак.
— Я верю.
Фостер остро сознавал, что ведет себя как идиот, улыбаясь законченному натуралу. Полнейшую гетеросексуальность Ли подтверждали даже снимки в бульварных газетах, сделанные телеобъективами. Тони аккуратно сложил смокинг, чтобы не размазать краску, и пошел вниз. Мысли в его голове быстро сменяли одна другую.
Сперва: «Пиджак еще теплый».
