Вот тут-то читавшие статью (и прежде всего Геннадий Павлович) призадумались. Ведь после тщательной экспертизы, в которой участвовали крупнейшие вычислительные центры, стало ясно, что Акопян на Фобосе действительно слышал нечто вроде приглашения войти в тоннель. Но — важнейшая деталь! — Сурен недаром не мог припомнить чего-либо подобного. Та же экспертиза показала: нервные окончания в ушах не были возбуждены. Значит, сигнал поступил непосредственно в слуховую зону, в виде биоэлектрических волн. И Акопян воспринял его бессознательно, на «подпороговом» уровне. Точно так же, как уловил он неслышные биоимпульсы, посланные автоматом Майкла Донована. (Удивительная прозорливость конструктора-неудачника!..) Сомнений больше не оставалось: в «пещере» на Фобосе работал генератор искусственного биополя! Тогда, после всех компьютерных проверок, остался невыясненным лишь один вопрос, и он усиленно дебатировался (конечно, при закрытых дверях). Безусловно, «пещера» — это артефакт; но кто ее выстроил и оборудовал? Действительно инопланетяне (причем родом явно не с Марса, ибо это планета мертвая), или… Волновой, да и сам «наш министр» до последнего времени были почти на сто процентов уверены, что вся затея — дело рук землян, и скорее всего злонамеренных. После поездки в Штаты и знакомства с «одноруким бандитом» Донована Игорь Петрович тем более убедился и стал убеждать других, что на Фобосе вполне могли поставить биопередатчик. Однако тут стартовал «Дэниэл Бун», и начались новые размышления, гипотезы, тревоги…
Журнал со статьей о роботе-искателе рассеял последние сомнения в том, что полет впрямую связан с акопяновскими мозговыми графиками. Робот, наделенный способностью воспринимать биоволны и транслировать в ответ подобные же сигналы! Робот, который обработает информацию, поступившую столь необычным путем, и сделает выводы, и примет решение, и осуществит его, черт возьми! И — очень может быть — проникнет туда, под покров тайны…
Игорь Петрович не сразу понял, почему ему неприятен этот замысел с роботом. Мысль о том, что его «обогнали», не была лестной и оставляла душевный осадок; но Волновой, человек трезвый и справедливый, прекрасно понимал: космос — не дорожка стадиона. Спортивный азарт всегда был плохим стимулом для настоящих исследователей. Американцы сумели раньше нас создать рукотворное биополе и с его помощью поставить грандиозный межпланетный опыт? Что ж, слава их ученым и инженерам. Они откроют тайну Фобоса? Вполне закономерно, и нечего горевать по этому поводу. Открытия принадлежат всему человечеству. И очень может быть, что миллионер, снарядивший экспедицию (или миллионеры — в статье говорится о нескольких электронных и аэрокосмических корпорациях) — вполне доброжелательный и искренний поборник науки. История знает такие случаи. Взять хотя бы богатого коммерсанта Генриха Шлимана, за свои средства раскопавшего Трою…
Нет, причина неприязни Волнового к американскому полету была явно в ином. И он докопался до истины. Вся программа была основана на исследованиях, проведенных как бы контрабандой, по-воровски что ли. Вы обнаружили интересные аномалии в работе мозга Акопяна? У вас есть далеко идущие выводы? Поделитесь с нами. Пошлите открытый запрос в Космоцентр СССР. Ведь мы же все-таки и первыми побывали на Фобосе, и провели эту гипнорепродукцию. За нами приоритет, авторство. Тем более что сейчас, слава богу, не времена пресловутой «холодной войны» или термоядерного противостояния конца прошлого века. Что-то нечистое есть в этой засекреченности, в поспешности… даже в том, что корабль разовьет такую бешеную скорость и повезет не людей, а робот! Лишь бы опередить нас, выхватить открытие из-под носа…
Не верилось в научное бескорыстие пославших «Дэниэла Буна». Как ни верти, чудились скрытые намерения, не слишком благородные цели… Игорь Петрович долго не решался рассказать друзьям о своих чувствах — опять припишут «детективную лихорадку», — а когда наконец поделился, был обрадован тем, что все разделяют его подозрения. И «наш министр», и Тарханов, и Стрижова, и возвратившийся к тому времени на Землю Виктор Панин. Акопян тоже согласился с ним, правда, высказал предположение:
— А может быть, они сообразили, что мы секретничаем с гипнорепродукцией, не все публикуем, обиделись и решили тоже утаить свои результаты?
— Да как ты не понимаешь, — обрушился на него Семен, — что у нас не было другого выхода?! После всех попыток торпедировать строительство на астероиде, после пиратских рейдов по Солнечной системе нельзя быть бездумно беспечными! Были веские основания полагать, что Фобос — очередная ловушка… Они сами виноваты. Не все в США отказались от прежнего мышления…
Как бы то ни было, но «Дэниэл Бун» мчался в межпланетных безднах, с каждой секундой проглатывая десятки километров пространства. И вот наконец точно в назначенный срок, после нескольких суток торможения, корабль вышел на ареоцентрическую (околомарсовую) орбиту…
Устраиваясь в кресле перед началом очередной прямой телепередачи с американского корабля, Сурен обратился к жене:
— Знаешь, что мне обиднее всего? Я об этом никому не говорил, только тебе скажу…
— Что? — поинтересовалась жена, по обыкновению сворачиваясь калачиком на диване.
— Да то, что, наверное, им эту штуку… принцип излучателя передал Майкл Донован. А каким он славным казался парнем — ну просто брат родной…
— А-а… — Татьяна обреченно махнула рукой. — Ты с кем ни познакомишься, он тебе через пять минут родной брат.
— У нас на Кавказе все такие, — вздохнул Сурен. — Влюбляемся… Тем больнее потом, когда человек разочаровывает!..
— Да чем он тебя разочаровал, Майкл твой? Он что, обязан был перед тобой отчитываться?
— Нет, конечно. Но все равно неприятно. Хоть бы позвонил, что ли: у меня, мол, покупают мою машинку… Ведь болтали же через океан по более мелким поводам.
— Ага, — кивнула Татьяна. — Он нас с Новым годом поздравил, помнишь?
— Вот именно. Ну что ж… Наверное, как увидел кучу долларов, так обо всем и забыл. А может быть, ему еще и за молчание приплатили!
На телеэкране отговорил диктор; появилась разноцветная мозаика — тестовая программа, которой начинались все передачи с «Дэниэла Буна».
— Слушай, Сурен, чего ты развоевался-то? Может, и ни при чем здесь твой Майкл? Сами дознались, там умников тоже хватает. А Донован сидит в Майами и горюет в своем павильоне, что его обскакали…
— Вряд ли, Танюша! — вздохнув еще тяжелее, ответил бортинженер. — Такой второй головы, как у Майкла, там нет!
Началась передача. Изображение было мутным, колеблющимся, по экрану бегали полосы; временами картина пропадала, превращалась в хаос скачущих линий. Но именно эти сбои подтверждали, что радиоволны приходят из невообразимой космической пропасти; подчеркивали реальность, подлинность телемоста длиною в сто с лишним миллионов километров… В поле зрения оказалась одна из солнечных батарей космолета — шахматная доска с блестящими клетками. Она занимала нижний угол экрана. А дальше круглился хорошо знакомый Сурену купол Марса в спиральных разводах вихрей, и висела над ним грифельно-серая угловатая глыбина — Деймос…
Робот начал свои походы именно с этого спутника, меньшего и более отдаленного от планеты. В следующих передачах земляне увидели, как маленькая ракета, похожая на «Аннушку», доставляет на поверхность Деймоса круглую плоскую коробку; как у этой коробки, лежащей на дне полустертого временем кратера, «вырастают» длинные суставчатые ноги и телескопические глаза объективов… Похожий на гигантского дальневосточного краба, но несравненно более быстрый и ловкий, робот за пару часов обшарил весь спутник. На затемненной стороне он ярко светился — огненные пунктиры были прочерчены по ногам, по окружности тела, сходились звездой на верхнем, чуть выпуклом щитке корпуса… Им можно было залюбоваться. Из стальных конечностей по мере надобности выдвигались лопаточки, буры, захваты для взятия разных анализов. Иногда компьютер «Дэниэла Буна» передавал на Землю изображение Деймоса с «точки зрения» робота. Сплошная изъязвленная скала, надоедливо одинаковые микрократеры, многие размером с чайное блюдце. Абсолютно мертвый мирок, которого никогда не касались вода или ветер.
Затем настал черед Фобоса, похожего издали на картофелину с отгрызенным боком. Ракета доставила робота прямо к «пещере», паук сначала обшарил и общелкал фотоаппаратом кратер Стикни, громадную черную впадину, занимавшую треть планетки. А потом, с пугающей стремительностью и легкостью преодолевая отвесные барьеры, выбрасывая прожекторные лучи в черных ущельях, перемахивая трещины,
