Клара замечает, что мимо машины проходит группа ребят. Самый младший из них весьма симпатичный, может быть, он ей даже ровесник. Бледный, изящный, похож на эльфа. Он смотрит прямо на нее, и Кларе кажется, что его лицо ей знакомо. Потом она вспоминает: это его фотография ей понравилась на Некбуке. Увидев, что она ему улыбается, он стучит по стеклу, и Клара открывает окно. Ева украдкой подталкивает ее локтем в бок.
— Ребята, вы в «Черный нарцисс»?
— Нет, — отвечает Клара, — мой па… наши
Парень кивает, улыбается и протягивает ей бутылку с подписанной от руки этикеткой.
— Хочешь?
— Пока не надо, — говорит Клара, — спасибо.
— Если бываешь на Некбуке, кинь мне сообщение. Меня зовут Рафаэль. Рафаэль Чайлд.
Клара кивает:
— Хорошо.
И ребята уходят.
«Вампиры на двойном свидании», — думает Клара.
Сидящий рядом Роуэн наблюдает за входом в клуб, ожидая, когда появятся родители. Евина голова лежит у него на плече, и он не сомневается, что все идет как надо. Он даже больше не считает себя чудовищем. Только благодаря тому, что он вампир, Ева осталась в живых, и что бы ни случилось в будущем, о силе, которая вернула Еву в этот мир, сожалеть нельзя.
Он понимает, что в дальнейшем им нелегко будет скрывать свою истинную природу от внешнего мира, но он согласен с тем, что некоторые вещи необходимо держать в секрете. Именно поэтому полицейские не нашли его детских фотографий и писем, которые писала Хелен Уиллу в середине девяностых. Пока Элисон Гленни и другие сотрудники Отдела по борьбе с безымянным хищником извлекали голову и тело Уилла из пруда, Роуэн второй раз за день пробрался в фургон.
Он больше не злился из-за тайны, заключенной в этих фотографиях и письмах. Попробовав кровь матери, он начал сопереживать ей всей душой и, следовательно, был уже не в состоянии на нее сердиться. Он понял, что она все скрывала, чтобы защитить его, и теперь пришел его черед позаботиться о ней.
Так что Роуэн взял коробку спичек, которыми разжигал в пятницу костер, забрал письма с фотографиями, проскользнул между кустами на простирающееся за Орчард-лейн поле и поджег их. Это было приятно. Словно таким образом Питер снова становился его отцом. А еще он почувствовал себя до странности взрослым, словно это и отличает взрослого человека — способность понимать, что следует хранить в секрете.
И в чем необходимо солгать, чтобы спасти тех, кого любишь.
Знакомая песня
Музыка играет так громко, что, пробираясь через толпу танцующих потных тел, Хелен и Питер не слышат друг друга. Они понимают, что на них, пару типичных немолодых представителей среднего класса, благопристойно и консервативно одетых, все смотрят.
Впрочем, это не имеет значения. В каком-то смысле даже забавно. Питер улыбается Хелен, и она заговорщицки улыбается в ответ.
Они теряют друг друга в толпе, но Хелен этого не замечает и продолжает идти по указателям к гардеробу.
Какая-то девушка дотрагивается до плеча Питера.
Она само очарование. Темные волосы заплетены в тонкие косички, в зеленых глазах — откровенный призыв. Девушка улыбается, обнажая клыки, и проводит по ним язычком. Потом наклоняется к нему и что-то говорит, но громкая музыка заглушает ее слова.
— Что-что? — переспрашивает Питер.
Она улыбается еще кокетливее, гладит его по затылку. На шее у нее татуировка. Два слова: «КУСАЙ ЗДЕСЬ».
— Ты мне нравишься, — говорит она, — пойдем наверх? За занавеску.
Питер вспоминает, что именно об этом мечтал все семнадцать лет. Но теперь, когда он снова уверен в том, что Хелен его любит, ему даже с искушением бороться не приходится.
— Я с женой, — отвечает он и поспешно уходит, пока вампирше чего в голову не стукнуло.
Он догоняет Хелен на лестнице, и в этот момент диджей ставит знакомую песню. Толпа в экстазе, точно как в восьмидесятые.
— Ты точно хочешь? — спрашивает Питер у жены так, чтобы только она его услышала.
Она кивает:
— Уверена.
Потом подходит их очередь, они предстают перед костлявым гардеробщиком с глазами навыкате. Он окидывает их подозрительным взглядом.
— Тут продается кровь в бутылках? — спрашивает Хелен. — ВК?
Ей приходится повторить вопрос — с первого раза гардеробщик не расслышал. Наконец он кивает.
— Нам пять! — Она показывает пять пальцев и улыбается. —
Руководство
На полпути домой Роуэн замечает какой-то предмет под маминым сиденьем. Книжку в унылой мягкой обложке, в которой он тотчас узнает
— Роуэн, ты чего? — любопытствует сестра.
Ева разглядывает книгу в руках любимого:
— А что это такое?
— Открой-ка окошко.
— Роуэн, чем ты там занят? — подает голос Хелен с пассажирского места.
Ева послушно опускает стекло, и Роуэн, размахнувшись, выкидывает «Руководство» на обочину шоссе.
— Руковожу, — смеется он и подносит к губам бутылку, сулящую неземное блаженство.
Крошечная капелька
Не так-то просто привыкнуть к мысли, что твоя дочь, о которой ты заботился и беспокоился семнадцать лет, превратилась в кровожадное ночное существо. А Джереду Коупленду, получше многих осведомленному о жуткой природе вампиров, смириться с обращением дочери было особенно трудно.
Хуже того, ее обратил член семьи Рэдли, кровный родственник человека — если его можно назвать человеком, — ради собственного извращенного удовольствия погубившего женщину, которую он, Джеред, любил больше всего на свете.
Ему больно видеть, как изменилась Ева. У нее внезапно побледнела кожа, радикально изменился режим дня, из рациона совсем пропали овощи, да вдобавок еще и этот мальчишка, Роуэн Рэдли, торчит у них чуть ли не каждый вечер — без всех этих нововведений Джеред прекрасно бы обошелся.
