попал в тюрьму, опять вышел на свободу и в конце концов умер в тюрьме, где сидел за распространение наркотиков. Отец следующих двоих детей так избивал мать Винус, когда та была беременна, что она родила мертвого ребенка. Он был осужден за жестокое обращение с детьми, освободился и позже был обвинен в издевательстве над животными. Третий был отцом троих остальных детей, включая Винус. Он не раз сидел за кражи со взломом и другие преступления, кроме того, ему предъявили обвинение в педофилии. В настоящий момент он находился на свободе, но ему был запрещен какой бы то ни было контакт с детьми.
Мать Винус долгое время занималась проституцией, она то и дело лечилась от наркомании и алкоголизма. Сейчас с ней вместе жили семеро из девяти детей, каждый из которых проходил специальное обучение. Старший сын, на год старше Ванды, сидел в тюрьме. Пятнадцатилетний сын находился в детской колонии. У следующей после Ванды по возрасту дочери, которой было семнадцать, в прошлом году во время ареста случился инсульт, вызвавший повреждение мозга.
Материала, касавшегося самой Винус, в личном деле было очень немного. Впервые она привлекла к себе внимание учителей в пятилетнем возрасте, когда ее записали в детский сад. Тогда было отмечено, что она почти все время молчит и вообще ни на что не реагирует. Однако на игровой площадке она обретала силу, достойную героев комиксов. Она визжала. Она кричала. Молчаливая невзрачная девочка преображалась в жестокую маленькую машину для убийств – даже мысль об этом могла бы показаться смешной, если бы я своими глазами не видела этого.
Я захлопнула личное дело.
Глава вторая
На следующее утро, придя в класс, я застала там Билли.
– В чем дело? – удивилась я. – Еще только десять минут девятого.
– Я всегда приезжаю рано. Позже автобуса не бывает.
– А почему ты не на площадке? – поинтересовалась я. – Звонок будет только в восемь тридцать пять.
– Там эта психопатка.
Билли нарочито плюхнулся на парту и тяжело вздохнул:
– Ненавижу эту школу. Почему мне не разрешили остаться в старой? Там учится мой брат. Он не дал бы меня в обиду.
– Билли, если ты будешь стараться и следить за своим языком и за своим поведением, то, может быть, сумеешь вернуться в прежнюю школу.
– Правда? Только это от меня и требуется? – Он произнес это дружелюбно и с удивлением, словно прежде никто не говорил с ним о его поведении. – С этим-то я справлюсь.
– Вот и замечательно. Я буду тобой гордиться. А сейчас, пожалуйста, слезь с парты и возьми себе стул.
Билли с готовностью соскочил с парты, схватил стул и начал крутить его над головой.
– Ладно. Взял. И куда его девать?
Следующим в дверях появился Джесс в сопровождении водителя школьного автобуса. Она держала его за шиворот.
– Этот парень скоро влипнет в какую-нибудь историю, – сердито сказала она.
– Что случилось?
– У меня в автобусе такие правила: сесть на место, вести себя тихо и держать руки при себе. Он все их нарушил. Он поставил подножку первокласснице, а когда та попыталась встать, еще и толкнул ее. Я сказала: «Если будешь продолжать в том же духе, пойдешь пешком», а уж что он мне ответил, я здесь повторить не могу. Я его предупредила, что, когда приведу его в школу, ему не поздоровится.
Я кивнула:
– Хорошо. Садись вот здесь, Джесс. Влетели Шейн и Зейн.
– У, опять эти поганые далматинцы! – завопил Билли.
Шейн сразу ринулся через класс и налетел на Билли, звонко стукнув его по голове коробкой для завтрака. Билли взвыл.
– Девчонка! – ухмыльнулся Джесс с таким видом, словно произнес самое страшное ругательство.
Вступивший в драку Зейн изо всех сил лягнул Билли. Джесс сорвался со стула и присоединился к ним.
Когда я добралась до мальчишек, передо мной был сплошной клубок из рук и ног. Я кричала не меньше других. Схватив одного из близнецов за ногу, я вытащила его из кучи. Сняла с него ботинки, потому что без ботинок он, брыкаясь, причинял бы меньше вреда, и швырнула на стул.
– Оставайся здесь.
Следующим был Билли. Он орал от боли и ярости. Я силой усадила его на другой стул.
– Снимай ботинки! – приказала я.
Потом поймала второго близнеца. Стащив с него ботинки, я кинула их подальше. Толкнула его на стул.
Последним оказался Джесс, настолько злой, что его пришлось удерживать, прижав к полу, пока он не успокоился. Наконец он перестал брыкаться. Я сняла ботинки и с него.
– Теперь послушайте меня, все четверо, – сказала я. – Отныне носить ботинки в этом классе не право, а привилегия.
