стерпеть столь явного неуважения (говорю с сарказмом) и придушил добрую белую ведьму, а затем закопал ее труп в одной из безымянных могил. Очень вежливо с твоей стороны, милый! Небось сказалась благоприобретенная жадность? Надоело платить старой леди за постой?! Ну, да не огорчайся, дорогой. Я с легкостью переняла миловидную внешность кошелки и изредка навещала своих подопечных в ее облике. Это был один из лучших актов во всем сценарии! В то время, как Фрэнки, уже давно находившаяся под моим влиянием, якобы гналась по моему следу под руку со Стефаном, я вовсю потешалась над безутешным Дамоном. Какая экспрессия, накал чувств, ощущение полнейшей безысходности! Он готов был рыдать на моем плече от облегчения, когда я 'спасла' эту чертову блондинку! А я всего-то и заставила ее помучиться пару часов от невыносимой боли…Право слово, у меня просто не было достаточного количества времени! Дамон-младший тем временем приглядывал за Стефаном и его спутницей, но издали, потому что я очень не хотела делить его с тобой, Фрэнки. Зная эту искушенную натуру, трудно не заметить очевидных слабостей по части обаятельных брюнеток, правда, мой мальчик? Ты ведь не собирался испортить мне веселье раньше времени? Я хотела вдоволь насладиться игрой в прятки с этой милой леди.
Вообще, признаться откровенно, с вами было очень непросто. Знаете, бывать одновременно в двух местах и примерять на себя сразу две роли — занятие не для слабонервных, но мне удалось достойно справиться со своей задачей. Стефан однажды очень точно заметил, что я всегда появляюсь при первой же необходимости — и это очень помогало. И все же я до сих пор жалею о том, что позабыла о некоем проклятии. Очень достойная была идея, но…не хватило достаточного количества 'рук'. Хотя сымитируй я тогда смерть Елены, можно было надеяться увидеть нечто большее, нежели скупые мужские слезы на благородном лице. Как считаешь, Дамон, не стоит ли нам попробовать снова? Возможно, вторая попытка окажется более удачной и мы все-таки заимеем честь узреть то, как беспринципный старший брат лишает жизни младшего члена семьи? О, мой дорогой, не самого младшего! Нас с тобой связывают настолько крепкие узы, что я вряд ли способна разорвать их таким простым способом. Хотя…Утомилась я немного, рассказывая вам о своих планах. Думаю, стоит немного размять кости и насладиться вторым актом изящного представления. Кайлеб, сынок, пора просыпаться!
Все напряглись, дотошно прислушиваясь к любым изменениям в атмосфере. Полувампир задрал голову вверх, ожидая с минуты на минуту возникновения решительно настроенного ассасина, и постарался незаметно для всех разбудить Елену.
'Маленькая, просыпайся!' — нервно шептал ей настойчивый мужской голос. 'Просыпайся же! Скорее!'. Что мог вытворить вампир, потерявший абсолютно все? Мать, отца и любимую девушку…Вероятно, Дамон единственный, кто мог понять хотя бы малую толику его истинных чувств. Хотя был еще Стефан, но о нем парень решил подумать как-нибудь позднее.
Фрэнки округлила глаза, едва до настороженного слуха донесся громогласный вопль: 'Нет!', и впервые в жизни поверила в достоверность словосочетания о стынущей в жилах крови. От этих звуков все внутри выворачивалось наизнанку, а в висках начинал пульсировать развитый с годами сигнал об опасности. Что заставило живое или не очень существо так надрывать глотку? Ответ пришел через пару минут со следующим рвущим душу ором: 'Отец! АЛЕКС!'.
— Нет! — помимо воли сорвалось с языка девушки. — Ты не посмела бы! Только не он! Не Александр!!!
Мисао захохотала в голос, как бы поторапливая замешкавшегося Кайлеба, который кинулся первым делом на крик вампирши, а затем замер у порога, сосредотачиваясь на множественном биении сердец. Но разве ему важны сейчас были такие мелочи, как превосходство противника? Имеется ли смысл в жизни, всего за один день превратившейся в жалкое существование?
Оглядевшись по сторонам в поисках достойного оружия, парень не заметил ничего полезного, проигнорировал мысль о коле в сердце отца, который мог бы пригодиться, и стал спускаться вниз под пристальным вниманием нескольких пар горящих в темноте глаз. Мерный звук шагов, отсчитывающий чьи- то последние мгновения жизни, ненавистные тени в черных плащах промелькнули перед глазами безликой массой. Он знал того, кто ему нужен, и уже увидел. Безмятежно сидящий рядом со своей девчонкой, а ведь когда-то, казалось, слишком давно, чтобы быть правдой, он пытался защищать Елену, охранял ее хрупкое тело, в надежде обрести союзника. Никто не понял и не оценил. Кругом ложь. И он не будет исключением — займет сильную сторону, чтобы больше не быть слабым. Чтобы не ведать любви и сострадания. Чтобы отомстить.
— Кайл, нет! — смехотворная попытка смертной девчонки встать у него на пути. Он хотел оттолкнуть ее, но Гилберт оказалась проворнее. Она повисла на занесенной вверх руке и горячо зашептала, глядя прямо в глаза, — Не надо, я прошу тебя! Он не виноват!
'В чем?' — тут же задалась она предельно простым вопросом, но услышала злобное рычание в голове и вновь вернулась к слепому озвучиванию диктуемых слов.
— Не виноват! Это не его рук дело! Я знаю, поверь мне! Слышишь? — монотонно увещевала девушка, подтягиваясь на носочках, чтобы дотянуться ладонями до перекошенного злобой лица. — Ты должен прислушаться, потому что я не стала бы тебе лгать.
'Бред какой-то', — мысленно прокомментировала она кособокий текст.
'Лучше заткнись, я хотя бы что-то пытаюсь сделать!' — живо вскинулся Дамон, старающийся казаться невозмутимым. Видимо, получалось у него неплохо, потому как лиса даже не старалась держать его в поле зрения. Вот только что он мог сделать ей прямо сейчас? Без необходимого оружия и должной доли расслабленности с ее стороны — это будет суицидальная выходка, за которую расплачиваться будет отец. А очутиться в шкуре хашишина ему очень не хотелось. Во всяком случае, ближайшие сто лет точно.
Кайлеб дрогнул, когда теплые ладони очутились на давно не бритых щеках. Кажется, сын Катрины был прав: этой девочке удавалось рушить преграды одной лишь силой взгляда.
Никто даже не обратил внимания на надсадные крики итальянки, которая никак не могла совладать с эмоциями и единственная из всех пыталась образумить девушку. Стефан так и вовсе до сих пор осмысливал недавнюю новость об убийстве мисс Флауэрс. Только старший Сальваторе медленно стал приходить в себя и неуверенно пытался подняться на ноги, чтобы оттащить свою принцессу как можно дальше от оголодавшей 'пиявки', вот только окутанное мраком сознание мешало ему справиться с видимыми слабостями.
Мисао 'любовалась' вмешательством Гилберт секунду-другую, тихо закипая от гнева, а потом что есть силы швырнула девушку обратно к дремлющему Дамону, и наградила ассасина презрительным взглядом.
— Не более, чем бесполезная тряпка, — сквозь зубы процедила она, решая наконец избавиться от горе-вампира. — Мальчики, разберитесь уже с этой ошибкой природы.
— Может, лучше я? — с коварной улыбкой на лице предложил сын Катрины, делая два вальяжных шага вперед. — У нас с ним много ОБЩЕГО, да, Колтон? Знаешь, какая она сладкая в постели, — мечтательно протянул он, делая правильный акцент на желание китсунши вдоволь повеселиться, неважно каким способом. — Нежная, податливая, ласковая…Мне понравилось!
— Не смей! — зарычал Кайлеб, вновь теряя человеческий облик. — Не смей так о ней! Никогда! — произнести нечто более осмысленное он был просто не в состоянии. Пустота — такая страшная и зияющая дыра внутри, поглотившая собой все чувства разом. Она то расширялась, то сужалась до размеров крохотной монетки, и ежесекундно пульсировала, доставляя его телу новую и еще более мощную волну боли. Он больше не мог терпеть, хотелось уже выплеснуть на кого-то скопившуюся черноту, избавиться от прыгающих перед глазами красных точек — просто покончить со всем. Единым духом. Превратиться в хищника, скатиться до уровня инстинктов и перестать чувствовать — лучший выход для того, кто погряз по уши в болоте боли и унижения.
Дамон вяло отмахивался от агрессивных ударов, искренне недоумевая над тем, зачем вообще влез в эту историю? Ну что толку защищать от смерти чудика, который сам старательно ее ищет? Хотя он понимал Кайлеба, и в некоторой мере даже сочувствовал. Все в мире обернулось против него, все рухнуло в момент без всякого предупреждения.
Очень скоро интерес к банальному мордобою у лисицы поугас, поэтому пришлось действовать не по правилам. Со звериным рычанием Сальваторе вцепился своему противнику в глотку и легко, точно пушинку, оторвал его от пола, крепко держа на расстоянии вытянутой руки, а затем со всей силы швырнул к противоположной стене, припечатав напоследок короткое: 'Она — моя!', как было принято в лучших
