Левенхэмов безбожной семьей, с радостью начать разносить сплетни.
– Все ужасно нескладно, – объяснил Шилд, – но я не знаю, что с этим делать. Думаю, мне придется оставить вас здесь…
– Я останусь лишь потому, что сама так хочу! – заявила ощетинившаяся Эстаси. – Я пока что не обязана вам подчиняться!
– Не глупите! – с беспокойством и раздражением ответил он.
– О, сэр, никогда! А вот вы как раз это и делаете, если диктуете мне, что я должна делать и что не должна. Я уже устала быть bien elevee [7]. Я теперь сама буду устраивать свои дела!
– Боюсь, что вы еще слишком молоды для этого, мисс!
– Ну это мы посмотрим!
– Конечно посмотрим! Вы уже позаботились о том, чтобы заказать траурные платья? Вы же знаете – без этого нельзя.
– Ничего я об этом не знаю, – ответила Эстаси. – Дедушка сказал, чтобы я не справляла траур по нему, и я не буду.
– Может быть, и так, но мы живем в обществе, дитя мое, и может показаться очень странным, если вы не окажете знаков уважения памяти Сильвестра.
– Нет, я не буду делать этого! – насупившись ответила она.
Наступила угрожающая тишина.
– Вы выглядите очень сердитым, – уже более мягким тоном произнесла Эстаси.
– Нет, я не сердит, – возразил сэр Тристрам чуть раздраженным голосом, – но вы должны знать: я готов предоставить вам свободу в допустимых пределах, однако рассчитываю, что моя жена будет проявлять внимание к моим желаниям.
– Я не буду этого делать! – бесстрастно перебила Тристрама Эстаси. – Ваши желания глупы, а иногда просто абсурдны!
– Бессмысленный довод, – поморщился сэр Тристрам, подавляя желание выдрать девчонку за уши. – Может быть, моя мать знает лучше, как переубедить вас.
Эстаси тут же навострила уши:
– А я и не знала, что у вас есть мать. Где она?
– В Бате. После похорон я отвезу вас к ней и оставлю там до женитьбы.
– Еще ничего не решено! Опишите мне свою мать. Она похожа на вас?
– Нет, совсем не похожа.
– Таnt mieux [8]. Ну и какая же она?
– Не думаю, – с запинкой сказал сэр Тристрам, – что сумею описать ее. Но она будет очень добра к вам.
– Но что она делает? – настаивала Эстаси. – Нравится ей в Бате? Она веселая?
– Едва ли! Видите ли, у нее не все в порядке со здоровьем…
– О! И не устраивает никаких приемов?..
– Думаю, что ей больше нравится играть в карты.
Эстаси состроила выразительную гримаску:
– О, я знаю эти карточные игры! Они наверняка играют в вист, а может быть, в коммерцию.
– Думаю, что так и есть, – ответил Шилд резко. – Не вижу причин, препятствующих этому.
– Но я не играю ни в вист, ни в коммерцию, и более того – нахожу эти карточные партии просто противными!
– А вот это уже не должно вас беспокоить. Уверен, моя мать согласится с тем, что вам недопустимо показываться на людях сразу же после смерти дедушки.
– Но если я не буду ходить на приемы, что мне тогда делать в Бате?
– Побыть немного в покое.
– Покой?! – взорвалась Эстаси. – Снова покой?! Нет, нет и нет!
Он расхохотался:
– Неужели это так ужасно?
– Ужасно! Ужасно! Сначала я должна была жить в Суссексе, а теперь мне придется ехать в Бат и играть там в триктрак! А после этого вы заберете меня в Беркшир, где я просто умру!
– Надеюсь, что нет, – возразил Шилд.
– Ну а я думаю, что так и будет, – подытожила Эстаси, подперев подбородок руками и печально глядя на огонь. – У меня была скучная жизнь без всяких приключений, и чувствую, этим все и кончится! Со мной никогда не случалось ничего интересного, – горько добавила она, – временами мне кажется, что я так и умру в детской кроватке.
Сэр Тристрам вспылил:
– Что вы говорите, Эстаси!
Но девушка была слишком погружена в темные перспективы своего будущего, чтобы обратить на него внимание.
– Я подарю вам наследника, – продолжала она описывать свое беспросветное существование, – и тут же умру. – Перед ней явственно возникла эта картина, и она продолжала уже более бодрым, заинтересованным тоном: – Все скажут, что я слишком молода, чтобы умереть, и вызовут вас из игорного дома, где вы…
– Откуда меня вызовут?! – перебил ее сэр Тристрам, пораженный таким полетом воображения.
– Из игорного дома, – нетерпеливо повторила она. – А может быть, и с петушиных боев – это не имеет значения, это совершенно не важно! И вы ощутите великие угрызения совести, когда вам скажут, что я умираю. Вы выбежите оттуда, вскочите на коня и помчитесь сломя голову к моему смертному одру. И тут я прощу вас, и…
– О чем это вы говорите? Почему вы должны прощать меня? Почему… Что это вообще за чепуха?
Эстаси, так грубо разбуженная от своих приятных видений, вздохнула и рассталась с ними.
– Это то, что могло бы произойти, – объяснила она будущему мужу.
Сэр Тристрам сурово сказал:
– Вы позволяете своей фантазии слишком много. Позвольте мне уверить вас, что я не так уж часто посещаю игорные дома и петушиные бои! Хотя, – шутя добавил он, – у меня есть привычка скакать верхом!
– Да, но вы не скачете сломя голову. И не пытайтесь возражать. Я же знаю!
– Ну разве только на охотничьем поле, – согласился с ней сэр Тристрам.
– А как вы думаете, смогли бы вы так скакать, если бы я оказалась на смертном одре? – с надеждой спросила Эстаси.
– Определенно нет! Если вы окажетесь на смертном одре, то вряд ли я буду вне дома. Я хочу, чтобы вы выбросили мысли о смерти из головы! Почему вы должны умереть?
– Но я же вам сказала! – вскричала Эстаси, уцепившись за это проявление его интереса. – Я умру!..
– Да я знаю, – торопливо прервал ее сэр Тристрам. – Вам не надо снова повторять мне. У нас еще будет время обсудить такие дела, когда мы поженимся.
– Но вы же хотите жениться на мне, чтобы получить наследника, – практично заметила Эстаси. – Дедушка мне объяснил, да вы и сами сказали…
– Эстаси, – перебил ее сэр Тристрам, – если вы откровенны со мной, то я готов слушать, но умоляю вас – не говорите никому более о таких вещах! Люди могут очень плохо о вас подумать.
– Дедушка, – сказала Эстаси с таким видом, будто повторяла слова пророка, – учил меня не придавать особого значения тому, что я говорю, а просто делать это, изображая жеманную невинность.
– Это единственный совет, который вам дал Сильвестр?
Она взглянула на него с отчаянием:
– Мне кажется, я совсем уже не хочу видеть вас. Думаю, что будет лучше, если мы вовсе не поженимся!
– Возможно, – сказал уязвленный сэр Тристрам. – Но я дал слово Сильвестру, что женюсь на вас, и сделаю это!
