Soupir d'etouffes и одна накидка из атласа, отделанная Opera Brulee, поверг ее в полное смятение. Однако это были пустяковые траты по сравнению с ошеломляющими расходами по дому, в которых пыталась разобраться леди Беллингем. Несколько листков меловой бумаги были исписаны ее размашистым почерком. Чего здесь только не было: и зарплата прислуги, и ливреи, и свечи, и счет мясника, и вино, и налоги. Оказывается, содержание дома на Сент-Джеймс-сквер обходилось ужасно дорого. И если трудно было возражать против зарплаты четырем горничным – всего шестьдесят фунтов, Деборе показалось, что платить по двадцать фунтов двум официантам, пятьдесят пять фунтов дворецкому и сорок фунтов кучеру – это безумное расточительство.
Она сунула эти наводящие уныние бумаги под низ пачки счетов.
– Разумеется, мне бы хотелось жить скромнее, – сказала леди Беллингем, – но ты сама видишь, Дебора, что это невозможно. Мы же тратим деньги только на небходимое.
– Но разве, – спросила Дебора, с грустью глядя на счет от драпировщиков, – нам так уж было необходимо обивать все стулья в игорном зале атласом цвета спелой соломы?
– Не так, – согласилась леди Беллингем. – Это было ошибкой. Он очень непрочный, и я уже подумываю, что нам следует перебить их темно-красной камчой. Как ты считаешь, милая?
– Я считаю, что, пока не кончится эта полоса невезения, нам не следует влезать в новые траты.
– Вот мы и нашли на чем сэкономить, – с надеждой в голосе сказала ее тетка. – Но ты подумала, что нам делать, если нам и дальше будет не везти?
– Не может этого быть – обязательно повезет! – уверенно сказала Дебора.
– Дай-то бог. Только не знаю, как мы сможем поправить свои дела с такими ценами на зеленый горошек и если ты будешь играть в пикет с Равенскаром по десять шиллингов за очко.
Дебора опустила голову:
– Мне очень жаль, что я поступила так опрометчиво. Он сказал, что придет еще раз и даст мне возможность отыграться, но, может быть, мне лучше под каким-нибудь предлогом отказаться с ним играть?
– Нет-нет, так нельзя! Будем надеяться, что он все же сядет играть в фаро и мы свое вернем. Да, Мейблторп прислал тебе корзину роз.
– Знаю. А Ормскерк – букет гвоздик в украшенной драгоценностями вазе. У меня уже набрался полный ящик его подарков. Как бы мне хотелось швырнуть их в его размалеванную физиономию!
– Вот обручилась бы с беднягой Мейблторпом и швырнула бы, – заметила ее тетка. – У мальчика прелестный характер, и он был бы очень покладистым мужем. А до его совершеннолетия осталось ждать совсем недолго. А если ты думаешь, что его мать будет против, то об этом не стоит беспокоиться: она хоть и бывает зла на язык, душа у нее добрая. Я хорошо знаю Селину Мейблторп…
– Да нет, я о ней не думаю. Но и о том, чтобы выйти замуж за Адриана, я тоже отказываюсь думать – вы уж не сердитесь на меня, тетя. Может быть, я и женщина из игорного дома, но я не собираюсь ловить в брачные сети глупого юношу, который вообразил, что он в меня влюблен. Лучше уж я пойду в долговую тюрьму!
– А тебе не кажется, что содержанкой Ормскерка быть все-таки лучше, чем сидеть в долговой яме? – уныло спросила леди Беллингем.
Дебора рассмеялась:
– Тетя Лиззи, ну как вы можете говорить такое? Это же просто неприлично!
– Но, дорогая, попав в тюрьму, ты погубишь свою репутацию так же безвозвратно, как и оказавшись в содержанках лорда Ормскерка, – и к тому же это будет гораздо неприятней. Конечно, я не хочу, чтобы ты связалась с лордом Ормскер-ком, но что нам еще остается?
– А мне почему-то кажется, что все образуется. Вот увидите!
– Может, и так, – без особой надежды в голосе сказала леди Беллингем. – Нам обеим так казалось, когда мы поставили пятьсот гиней на Резвого Мальчика на скачках в Ньюмаркете. А вместо этого только выбросили деньги на ветер.
– Во всяком случае, – сказала Дебора, засовывая счета в один из ящиков письменного столика, стоявшего у окна, – я почти решила поставить на мистера Равенскара в гонке на кабриолетах с сэром Джеймсом Файли. Сам он ставит на себя один к пяти.
– О чем это ты? Люций мне говорил про какое-то нелепое пари, но я его не слушала.
– Сэр Джеймс, как обычно, всем говорил гадости. Оказалось, что полгода назад Равенскар побил его в гонке, и теперь он жаждет мести. В общем, Равенскар предложил ему померяться силами в любое время и на любой дистанции и назначил приз – пять тысяч фунтов. Мало того, он предложил ему фору: пять против одного. Видимо, он очень в себе уверен.
– Но это же двадцать пять тысяч фунтов! – воскликнула леди Беллингем, помножив в уме пять тысяч на пять.
– Да, если он проиграет, то заплатит двадцать пять тысяч.
– С ума сойти, что за человек. Если ему не терпится проиграть двадцать пять тысяч, почему он не проиграет их у меня в фаро? Но разве от мужчин дождешься сочувствия? Они думают только о собственном удовольствии. Я вспоминаю, что отец Равенскара отличался скверным характером и был страшный эгоист. Сынок, видно, в него вышел.
На это Дебора не ответила. Ее тетка взяла баночку румян и стала щедрой рукой накладывать их себе на щеки.
– Странное дело, – заметила она, – у всех богатых людей омерзительный характер. Взять хоть Файли или вот Равенскара.
– Боже правый, тетя, неужели вы ставите Равенскара на одну доску с этой гнусной личностью? – вскричала Дебора и даже немного покраснела.
– Дебора! – воскликнула ее тетка. – Уж не приглянулся ли тебе Равенскар? Вот было бы чудесно, если бы он в тебя влюбился! Однако это маловероятно. Ему уже тридцать пять лет, и я ни разу не слышала, чтобы он хоть кому-нибудь сделал предложение. И потом, про него говорят, что он невероятно скуп, а нам это не подходит.
– Скажете, тетя! Конечно, он никогда не сделает мне предложения, а если и сделает, я ему откажу! И ничуть он мне не приглянулся! Просто мне понравилось, как он бросил вызов сэру Джеймсу. И в нем есть что-то, что отличает его от прочих мужчин. Но со мной он был прямо-таки груб. По-моему, он презирает меня за то, что я веду игру в салоне. Понять не могу, что его к нам привело. Разве что захотел взглянуть на авантюристку, в которую влюбился его кузен.
– Да, это весьма вероятно, – со вздохом сказала леди Беллингем. – Теперь он уведет от нас Адриана, и нам останется один лорд Ормскерк.
Дебора засмеялась:
– Пусть уводит – скатертью дорога. Но он человек умный и наверняка понял, что никакая опасность его кузену в этом доме не грозит. Я ему даже не позволяю проигрывать за вечер больше десяти гиней.
– Я знаю, – с сожалением сказала ее тетка. – А ему не везет в карты. Жаль, что он никогда не проигрывает больше.
– Тетя, неужели вы способны обирать детей! – со смехом сказала Дебора, обняв тетку за плечи.
– Конечно нет, – без особой убежденности сказала леди Беллингем.
Тут в дверь поскребся паж-негритенок и сообщил, что внизу мисс Грентем дожидается масса Кеннет. Дебора поцеловала тетку, посоветовала ей не волноваться из-за счетов и пошла вниз, где в маленькой комнатке позади столовой ее ждал друг ее детства.
Поскольку у Кеннета не было никаких источников дохода, кроме изворотливого ума и игральных костей, то Равенскар, видимо, правильно с первого взгляда определил его как солдата удачи. Хотя Кеннет был значительно моложе покойного отца Деборы капитана Уилфреда Грентема, он тем не менее был одним из его ближайших друзей, вместе с ним воевал в Европе и вообще делил с ним превратности судьбы. Мисс Грентем знала его с детства, так же как и Сайласа Вэнтеджа, который в данную минуту чистил в кладовке серебряные ножи и вилки, пока дорогой дворецкий леди Беллингем дремал в кресле, накрыв лицо утренней газетой. Кеннет никогда не отказывался починить Деборе сломанную куклу или перевязать порезанный пальчик, а когда она выросла, взял на себя обязанности ее защитника. Капитан Грентем с величайшим равнодушием относился к своим «несносным соплякам», и единственное, что для них сделал, – это после
