– Дорогие мои, успокойтесь! Не забывайте... Не позволяйте этой нервозности одолеть вас!
– Я позвоню, чтобы подали ужин, – приняла решение Мод.
– Ты вызвал полицию? – спросила Паула брата.
– Не будем обсуждать это, дети мои! – предложил Джозеф с неуместным оптимизмом.
Казалось, вопрос Паулы дал волю сдерживаемому интересу. Даже Матильда обнаружила, что говорит: «Кто же это мог сделать? « Во время этого бессмысленного галдежа вошел Старри, с соответствующим всему произошедшему суровым и мрачным выражением лица. Он встал у двери, как могильщик на похоронах.
– А, вот и наш добрый Старри! – сказал Джозеф, вовлекая его в семейный круг таким дружеским обращением.
Но это было не так легко. Старри не шелохнулся, презирая людей, которые не знают своего места.
– Вы звонили, сэр? – сурово спросил дворецкий.
– Да, да! – ответил Джозеф. – Вы слышали ужасную новость? Не стоит и спрашивать!
– Не стоит, сэр. Новость сообщил штату прислуги Форд. Я крайне огорчен услышанным, сэр!
– А, Старри, вы тоже чувствуете это! Что за трагедия! Какое ужасное потрясение!
– Да, сэр, – ответил Старри, выражая этими простыми словами ту обиду, которую он испытывал. Все должны были почувствовать, что он никогда бы не согласился служить Натаниелю, если бы мог предвидеть такой вульгарный поворот событий. Вполне разумно было предположить, что он сделает заявление об уходе при первой же возможности.
Несколько обескураженный, Джозеф произнес уже спокойнее:
– Будет лучше, если вы подадите ужин. Хозяин не захотел бы, чтобы для его гостей что-нибудь изменилось, ведь так?
– Хорошо, сэр, – сказал Старри, отказываясь выражать свое мнение по этому спорному вопросу.
Он удалился, оставляя за собой след неодобрения. Вспоминая возбужденные вопросы и восклицания, прерванные его появлением, все почувствовали, что переступили грань допустимого в обществе. Мотисфонт откашлялся и заметил, что он не знает, что надо делать.
– А я знаю, – неожиданно твердо заявила Валерия. – Я хочу сказать, я никогда не думала, что такое может случиться со мной! Стив, мама очень рассердится! Я точно знаю, мне надо уехать домой!
– В Рождество поезда ходят довольно редко, – покачала головой Мод. – А когда идет снег, они могут застрять.
– Но я не могу ехать поездом! – не унималась Валерия. – Стив привез меня на машине.
– Извини, – равнодушно отвечал Стивен, – я не могу уехать.
– Но, Стив, ты же потом можешь вернуться, правда? Не хочу показаться надоедливой, но у меня не такие уж крепкие нервы. Я неделями не могу успокоиться даже из-за пустяка! Правда-правда!
Стивен не ответил ей. Ироничность сменилась напряженностью, и даже глупость Валерии не смогла вызвать знакомого насмешливого выражения на его лице. Отвечать пришлось Ройдону.
– Я был бы рад отвезти вас домой, – сказал драматург. – Я вижу, вы из тех легко возбудимых натур, которые обладают повышенно острой чувствительностью.
– Да, мама говорит, что я живу просто на нервах.
– В твоем бесчувственном туловище нет ни единого нерва, – сокрушительно произнесла Паула.
Валерию никогда в жизни так не оскорбляли. Она багрово покраснела, глаза у нее засверкали, казалось, общее напряжение выльется во взаимные оскорбления.
Вошел Старри, объявляя, что ужин подан. Ссора не состоялась. В подавленном молчании гости покойного Натаниеля вышли из комнаты.
Старри убрал приборы с места Натаниеля во главе стола. Эта пустота бросилась в глаза всем присутствующим, внезапно и непроизвольно напомнив всем о смерти хозяина и вдохновив Джозефа на новую тираду:
– Странно и печально будет мне видеть, как другой займет место Ната. Это случится, я знаю, мне надо мужественно смириться с этим, но я рад, что хотя бы в этот вечер я вижу лишь пустой его стул.
Этот краткий монолог не требовал комментариев. Но если кто и мог что-либо сказать, подумала Матильда, то только Стивен. Почти ожидая, что он буркнет что-нибудь неподобающее, она посмотрела на него через стол. Морщины у его рта сказали ей, что бестактность этого замечания не прошла для него незамеченной, но он ничем больше не показал, что слышал Джозефа.
Джозеф прошептал:
– Помоги мне, Тильда! Мы должны вести себя естественно! Нельзя допускать, чтобы этот ужас овладел нами!
Матильда не могла даже представить себе, чего он ждал от нее. Попытки завязать разговор, не касающийся смерти Натаниеля, покажутся вызывающими и закончатся неудачей. И она приступила к супу, не обращая внимания на Джозефа.
Валерия, немедленно став еще более чувствительной, отказалась от супа и сказала, что это ужасно – сидеть здесь и поглощать пищу в то время, как мистер Хериард, мертвый, лежит наверху.
– Ты не ешь суп, потому что считаешь, это повредит твоей фигуре. Ты сама говорила об этом, – сказала Паула.
