увидел, что помощник садовника выходит из-за угла сарая. Две горничные, одна помощница кухарки и судомойка, с глазами, вылезающими из орбит, умоляли его продолжать эту волнительную историю, и помощник садовника продолжил, сказав, что, по его мнению, Ройдон сжигал что-то в печке для мусора, потому что, во-первых, стоял рядом с ней, и, во-вторых, он может поклясться, что слышал, как кто-то опустил заслонку.
Рассказ был так хорошо воспринят, с такими восхищенными ахами помощницы кухарки, сопровождаемыми «Ну да, подумать только! « со стороны двух горничных, что садовник сразу же вспомнил, каким странным ему показалось поведение Ройдона и как он сказал себе, что этот парень замыслил недоброе, шатаясь там, где не надо.
Своим чередом, через сержанта, который при помощи откровенной лести сумел превосходно поладить с женской половиной прислуги, эхо этого красочного воспоминания достигло ушей инспектора Хемингуэя. С единственной целью расшатать нервы обитателей дома инспектор проводил утро, рыская повсюду с блокнотом и рулеткой и озабоченно хмурясь. Его таинственные расследования сами по себе были совершенно бесполезны, но этим ему удалось вызвать глубокое беспокойство у всех, исключая Мод и миссис Дин. Например, Мотис-фонт сразу же высказал бурное возражение против исследования своей комнаты и суетливо бегал по дому, жалуясь всем, кого он мог заставить себя слушать, на необоснованную вольность полиции. Нарвавшись в кабинете на двух дам, он попытался заручиться их поддержкой, но миссис Дин сказала, что у нее нет секретов, а Мод просто выразила надежду на то, что в результате этого расследования инспектор найдет ее пропавшую книгу.
Хемингуэй не нашел книги и, сказать по правде, начал разделять мнение остальных обитателей дома о ней. С тех пор как он в первый раз столкнулся с Мод, он встречал ее еще раз пять и при каждой встрече вынужден был выслушивать не только ее отчет о том, где она в последний раз держала книгу в руках, но и отрывки из нее. Он мрачно подозревал, что «Императрицу» спрятали гости, и сказал сержанту, что не ему судить их за это.
Когда Хемингуэю доложили кухонную сплетню о Ройдоне, он не очень поверил, но велел сержанту присматривать за драматургом.
Вер сделал даже больше: он подошел к сараю и посмотрел на печь.
Печь представляла собой цилиндр из гальванизированного железа на коротких ножках, с трубой, поднимающейся вверх от центра крышки. Теоретически надо было зажечь небольшую бумажку, просунуть ее в щель между основанием цилиндра и его стенками – и любое количество брошенного сверху мусора медленно превратится в первосортную золу. Практически же огонь, разожженный подобным образом, обычно затухал прежде, чем успевала сгореть половина содержимого цилиндра, и внизу оставалась не зола, а обугленные отвратительные куски мусора.
По слабой струйке дыма, поднимающейся из печи, сержант справедливо предположил, что огонь разжигали с утра. Он поднял крышку и увидел, что печь забита кухонными отбросами. Если судить по дыму, где-то внизу под неаппетитной поверхностью тлел огонь. Сержант поискал взглядом подходящую палку и, найдя ее, начал ворошить мусор. Перевернув несколько шкурок от грейпфрута, коллекцию пакетиков из-под овощей, картонок и коробок от яиц, наружных листов от шести кочанов капусты и содержимое нескольких корзин для бумаги, его палка выкопала окровавленный носовой платок, очевидно брошенный на самое дно печки, но еще не тронутый огнем.
Сержант, который на самом деле не ожидал найти что-нибудь интересное, вылупил глаза. Если бы он не был методичным молодым человеком, он немедленно поспешил бы в дом, чтобы выложить находку перед начальством, так он был возбужден. Платок не только был забрызган кровью, в его углу была вышита буква Р. Он испачкался от соприкосновения с кухонным мусором, но сержант взял его в руки без отвращения. Вер вытряс из платка какие-то чаинки, аккуратно сложил его и опустил в карман. После этого он продолжал копаться в мусоре, пока не убедился, что неприятные печные недра не скрывают в себе никаких других зловещих реликвий. Чтобы окончательно убедиться в этом, Вер поскреб недавно сгоревший пепел на дне. Огонь горел неровно и с одной стороны цилиндра в пепел упали обгоревшие остатки, среди которых была опаленная почерневшая книга. Обложка сгорела, и внешние страницы рассыпались в пыль при прикосновении к ним, но когда сержант, любопытствуя, перевернул палкой листы, он увидел, что текст, хотя бумага и обгорела по краям, можно было разобрать. «Коронация в Венгрии», – прочел он заголовок. Осторожно перевернув страницу, Вер увидел написанные теми же прописными буквами слова: «Императрица Елизавета».
Сержант хмыкнул, поднял печальные останки книги Мод и взял их с собой, чтобы показать инспектору.
Увидев носовой платок, Хемингуэй не выказал удивления, что разочаровало сержанта.
– Это платок Ройдона, – указал сержант. – Он единственный в доме с буквой «Р» в начале, сэр. Кровь засохла, вы же видите.
– В любом случае, ее много, – заметил Хемингуэй, бесстрастно изучая платок.
– Полагаю, он вытер им нож, сэр.
– Может быть, ты и прав.
– Сомневаться не приходится, он положил его в печь сегодня утром! Так сказал садовник.
– Долго тянул, прежде чем от него избавиться! Сержант нахмурился.
– Да, – согласился он. – Но может быть, Рой-дон не понимал, как важно его уничтожить, пока на подозрении был Стивен Хериард. В конце концов, если он убил старого Хериарда и подбросил портсигар в его комнату, то был уверен, что отвел от себя подозрения. Только после того как вы дали всем понять, что Стивен более или менее чист, Ройдон запаниковал, как вы и рассчитывали.
– Ага! – сказал Хемингуэй, вороша платок карандашом.
Сержант упал духом.
– Вы думаете, это не очень важно, шеф?
– Я этого не говорю. Все может быть. Конечно, я не эксперт, но хотелось бы, чтобы эти обильные пятна были немного темнее. Я поговорю с Рой-доном, и в любом случае отправим платок на экспертизу. Что- нибудь еще?
– Да. – Круглое лицо сержанта медленно расплылось в улыбке. – Вот!
Хемингуэй увидел в его руках испорченную книгу.
