на корабле алеутский паренек с Командорских островов С. В. Тимонькин в дни войны добровольцем же ушел на фронт, был не единожды ранен, контужен, на танке прошел путь от Сталинграда до Берлина. Награжден орденами и медалями СССР.
На Балтике корабельный инженер Т. М. Климчак командовал ротой морской пехоты. Он был не только великолепным механиком, но и отважным командиром своих солдат, за которым они шли в огонь и воду.
И много других матросов, старшин, офицеров — воспитанников корабля прославились в боях за нашу Отчизну.
Экипаж «Воровского» в годы войны бдительно охранял морскую границу, задержал много вражеских судов, которые нагло заходили в наши территориальные воды с разведывательными целями; проводил во льдах транспорты, идущие в порт Петропавловск-Камчатский.
Но время не щадит и корабли. В 1959 году «Воровский», отдавший пограничной службе 28 лет, покинул боевой строй. А спустя год новый пограничный сторожевой корабль под таким же именем стал охранять границы Северо-Востока нашей Родины. Он является одним из передовых кораблей. В 1970 году преемник пограничного флагмана награждается Юбилейным почетным знаком ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР за успехи в социалистическом соревновании. Экипажу вручено также Красное знамя Военного совета Краснознаменного Тихоокеанского пограничного округа.
Матросы, старшины и офицеры корабля свято хранят и множат славные традиции старшего поколения моряков-пограничников, повседневно работают над совершенствованием службы, над боевой и политической подготовкой, умело и надежно охраняют границы нашей Родины.
Борис Дьяченко
На самых дальних наших островах
Курильские мемориалы
Гусеницы вездехода месят песок дороги. В закрытом кузове стойкий запах бензина, почти ничего не видно, тряско, шумно и нельзя курить. Но мы терпим. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Тем более когда времени в обрез. Нам надо успеть вернуться к пароходу. Отсюда, с Курил, они не так уж часто ходят. И хочется во что бы то ни стало осмотреть Мемориал. Быть на Шумшу и не побывать там — просто непростительно.
Внезапно вездеход останавливается: лопнул трак. Этих дорог не выдерживают даже гусеницы. Выходим размять затекшие ноги. И с удивлением замечаем, что находимся на старом, заброшенном со времен войны аэродроме. Взлетные полосы с металлическим покрытием, по краям заросшие травой полуобвалившиеся ангары. День клонится к вечеру. Вокруг тишина и спокойствие. На севере вдали голубеют изящные конусы камчатских вулканов. Взлетная полоса, кажется, ведет прямо к ним. Сомнений в назначении этого аэродрома не возникает. Как, впрочем, и в былом назначении всего острова. Японцы готовились здесь долго и основательно. Не к обороне — к агрессии, копили силы десятилетиями. И вся эта подготовка не выдержала пятидневной проверки войной. Вот так-то!
Из всех Курильских островов Шумшу, отделенный от Камчатки лишь двенадцатикилометровым проливом, был наиболее сильно укреплен. На побережье Второго Курильского пролива, разделяющего Шумшу и Парамушир, располагались одна против другой две крупные и сильно укрепленные с моря и с суши военно- морские базы: Катаока на Шумшу и Касивабара на Парамушире. К этим базам была приписана так называемая Халактырская военная флотилия. Уже само название говорит о ее назначении: Халактырским зовется пляж близ главного города Камчатки — Петропавловска. Туда и планировалась высадка десантов с этих островов.
Весь остров был перерыт подземными тоннелями, траншеями и противотанковыми рвами, было сооружено тридцать четыре дота и несчетное число дзотов. Девять аэродромов Шумшу и Парамушира, минные поля, густо разбросанные в прибрежных водах, двадцатитрехтысячный до зубов вооруженный гарнизон делали эти острова практически неприступными. Когда за несколько месяцев до победного августа сорок пятого года американцы сделали попытку овладеть островами, трехтысячный десант был уничтожен почти полностью. Вот тогда и уверовали японцы в свою неуязвимость. И, надо признать, не без оснований: к этому времени только на Шумшу располагалась пехотная бригада, полк ПВО, артиллерийский крепостной полк, танковые подразделения, множество самолетов, боевых кораблей. Советские войска Камчатского оборонительного района значительно уступали японцам и в численности, и в вооружении. Одного не учли японские генералы — героизма советского воина, его самоотверженности и готовности к подвигу.
Ремонт закончен, и снова гусеницы врезаются в колею старой дороги. Вдруг вездеход вновь останавливается. Опять поломка? Кажется, нет, но в чем же дело? Ах, вот оно что! Ради этого стоило остановиться.
Прямо из океана на фоне узкой полоски кроваво-красного заката и темнеющего над ним густой синевой неба вырастает точеный конус неповторимого Алаида. Самый высокий и красивейший вулкан Курильской гряды в гордом одиночестве и неприступности, кажется, плывет в волнах Вечности. Вокруг ни единого облачка. Такие дни выпадают здесь крайне редко. Стоим, как завороженные, не в силах оторваться от этого великолепия. Сколько раз мы проводили мимо тебя, Алаид, и всегда ты скрывался от наших взглядов мрачной завесой серых холодных туманов. Ну что ж, тем дороже этот подарок. Спасибо, Алаид! Пытаемся снимать. И запоминаем на всю жизнь неправдоподобную, поразительную красоту вулкана.
Поздно вечером подъехали к какому-то сараю. Там и заночевали. Вездеход же вернулся назад.
Утро промозглое — ветер и сырой, обволакивающий, пронизывающий до костей туман. Голая холодная земля. Леса нет. Весь остров — плоскогорье из песчаных дюн, покрытых хилой растительностью. Изредка попадаются колки карликового стланика — кедрача или ольховника — да неприхотливый рододендрон. И травы, травы, травы... Много цветов — желтых, белых, голубых...
Недалеко от дороги лежит перевернутый старый японский танк с распущенной гусеницей. По сравнению с нашими «тридцатьчетверками» он выглядит игрушечным. Но у десантников, бравших Шумшу, танков вообще не было. Чуть дальше валяется башня от другого танка. Хорошо срезана, мастерски. Это склоны высоты 165, одной из двух господствующих сопок, прикрывавших путь к базе. Старые, заросшие траншеи, бетонированные блиндажи, на потолках которых уже успели вырасти сталактиты. И везде стреляные гильзы — русские, японские, пэтээровские, орудийные. И так по всему острову. Бои здесь были короткие, но яростные.
Укрепления, укрепления... Сколько их тут было? Этого сейчас не знает никто. До сих пор находят и здесь и на Парамушире склады со снарядами, патронами, минами. Бывало, в магазинах перебои с рисом, а в желудках прихлопнутых капканами крыс — свежий рис: значит, где-то есть склады с продовольствием. Нас предупреждали, что на острове, по-видимому, еще остались неразминированные катакомбы. Настроено здесь было порядочно. Сооружали укрепления в основном китайцы. Как утверждает молва, потом они были вывезены на баржах в море и потоплены. Так самураи сохраняли секреты Шумшу.
Напротив миражом виднеется в тумане небольшая сопочка. Легендарная высота 171. Та самая, где совершили свой бессмертный подвиг матросы-тихоокеанцы Николай Вилков и Петр Ильичев. На противоположном склоне — два полуразрушенных дзота. Чуть ниже, в секторе их обстрела, — большое бетонное надгробие братской могилы, слева и справа — символические могилы Героев, повторивших подвиг Матросова. Туман и ветер. Все как в те августовские дни сорок пятого. Только тихо. И можно спокойно
