мы должны помнить и свято чтить их — лейтенанта Водынина, сержантов Кобзаря и Рынду, старшину 2 статьи Бабича, матроса Власенко.
Сырой холодный ветер гонит клочья тумана к высоте 171. Стоят у братской могилы люди — стареющие мужчины и женщины, бывшие во время войны еще детьми, и те, кто,родился позже, и молчат, подавленные тишиной, кажущейся здесь траурной. Молчит и девочка-подросток. Может быть, именно здесь она впервые глубоко прочувствовала и осознала, какой ценой досталось освобождение этой вот «пяди» исконно русской земли...
Не только здесь, на Востоке, но и на многих других, больших и малых, участках отечественного порубежья стоит суровая тишина. Неисчислимы версты той тревожной полосы, где, говоря словами поэта, «даже шмель над головою как пуля снайпера летит». Но именно здесь, где Великий океан соприкасается с континентальными и островными форпостами нашей державы, время от времени нависает та особая предгрозовая тишина, когда против человека ополчаются самые коварные силы природы.
Путешествуя по Курилам, мы все время помнили о том, что здешним жителям нередко приходится выдерживать натиск разъяренной океанской стихии. Драматические и трагические события порождают не только войны. Печальной датой вошел в историю островов, например, 1952 год — год цунами. Первопоселенцы тогда еще не знали, что такое цунами, не ведали. Знали, что здесь бывают извержения, землетрясения, но цунами — что это такое? Большая Советская Энциклопедия так объясняет это японское слово: «Морские гравитационные волны очень большой длины, возникающие при сильных подводных и прибрежных землетрясениях и, изредка, вследствие вулканических извержений и других тектонических процессов». В океане эти волны с огромной скоростью, иногда до 1000 километров в час, несутся по его неспокойной глади. Бесшумно, быстро и незаметно покрывают они громадные расстояния, чтобы потом у берега внезапно обрушить свою неукротимую ярость, смывая и уничтожая поселки, людей, даже саму землю со всем растущим на ней. Их удар часто неожиданен и потому вдвойне опасен.
В то роковое раннее ноябрьское утро с тихим шорохом вдруг отступило море, оголяя широкую прибрежную полосу, чтобы в следующее мгновение с ревом обрушить на спящий поселок огромную волну, за ней — вторую, третью, сметая и разрушая все вокруг. Сладкий предутренний сон — и вдруг дом в одно мгновение наполнился ледяной, кипящей водоворотами водой, и все понеслось куда-то со страшной скоростью. Для многих это стало последним ощущением в жизни. А когда схлынула вода — ни поселка, ни многих его обитателей уже не было. А море вновь стало спокойным и ласковым...
Роковая, чудовищная внезапность. Говорят, правде, вначале были толчки. Но ведь они отмечались и раньше. К ним привыкли. А предутренний сон так крепок. Так крепок, что для многих он стал вечным. Может быть, люди не успели даже толком проснуться и понять, в чем дело. А дети? Я помню, как во Владивосток приходили пароходы с Курил в том ноябре. Привозили оставшихся в живых — полуодетых, потерявших близких и еще не понявших, откуда свалилось на них это несчастье. Рассказы, недомолвки и слухи, слухи, слухи. Что произошло, мы узнали гораздо позже.
С тех пор многое изменилось. В прибрежной зоне Курил и Восточной Камчатки стала действовать служба цунами, кстати, отлично сработавшая в начале 60-х годов, когда после землетрясения в Чили через океан пошла новая волна, не столь разрушительная, но тоже опасная. И поселки теперь уже не строятся в цунамиопасной зоне, а существующие переносятся на возвышенные берега. Мы не можем пока предотвратить цунами, но уберечься уже можем.
Об этом не стоило бы и писать (уже не раз писалось), если бы не одно обстоятельство. Даже на Парамушире, главном острове Северных Курил, нет памятника жертвам цунами. Ни одного. Есть памятники освободителям, и это, конечно, прекрасно. Но нет памятника трагедии пятьдесят второго года. Даже на кладбище мы не нашли их могилы.
Вообще это объяснить можно. В первые годы надо было восстанавливать все разрушенное, вновь завозить людей — забот хватало. А потом забыли. Многие разъехались, остальным было не до этого. Можно, конечно, объяснить. Понять труднее. Особенно сейчас, когда прошло столько времени. Ведь те, кто трагически погиб тогда, были пионерами освоения неласковых этих островов. И нужен памятник — не столько для них, сколько для нас, живущих.
Курильская северная земля! Крайний форпост страны, первым встречающий солнце. Сурова, но романтична твоя природа, удивительна и неповторима. Сюда приезжают, отсюда уезжают, но есть и такие, кто живет здесь постоянно, кто сердцем прикипел к Курилам. От них пошло второе поколение, скоро пустит корни и третье. Будем же благодарны им.
К вулканам Черного острова
Длинный тягучий подъем закончился, и тропа, хорошо набитая, но иногда совершенно невидимая в зарослях низкорослого курильского бамбука, вывела нас на гребень невысоких пологих сопок. Тропа отличная, и тем не менее мы двигаемся на ощупь, чувствуя твердую опору лишь ногой. Стоит только шагнуть чуть в сторону, как тебя сразу же заносит вместе с рюкзаком и ты с трудом восстанавливаешь равновесие. Курильский бамбук, этот северный (правда, неблизкий) родственник стройного тропического красавца, больше напоминает жесткую траву с продолговатыми листьями на тонком зеленом стебле.
Деревья расступились, и перед нами открылась окруженная сопками долина. Впереди голубело довольно большое озеро.
Мы на Кунашире, самом южном и, пожалуй, самом роскошном острове Большой Курильской гряды. Как- то даже не вяжется его название (по-айнски — Черный остров) с южной щедростью зеленого сопочного наряда. Среди зарослей того же бамбука вознеслись ввысь темно-зелеными кронами пихты и ели, на крутых склонах шумят пышные широколиственные леса, не уступающие в разнообразии знаменитой уссурийской тайге: могучий дуб, ясень, аристократ лесов древний тис, южанка магнолия — чего тут только нет! На полянах — фантастических размеров лопух, под огромным листом которого может, не сгибаясь, пройти и даже спрятаться от дождя человек. А в лесной чаще, сливаясь с окружающей листвой, стерегут свою жертву тонкие лианы «ипритки» — растения, живущего только здесь и пользующегося у местных жителей дурной славой. От одного прикосновения к ипритке на коже появляются волдыри, нечто вроде мокрой экземы, которая лечится с большим трудом, иногда не проходя по нескольку месяцев. Вдобавок ко всему: на эту лиану похожи некоторые другие растения, и мы проявляем предельную осторожность, что замедляет наше продвижение по чащобе. Таких дебрей нет даже в Приморье, где юг и север, казалось, перепутались между собой. Настоящие джунгли! Какой же это Черный остров?
Впрочем, может быть, айны были и правы, дав острову это имя. В те далекие времена их пугали грозные, непонятные силы Земли, против которых и ныне человек нередко беспомощен. Это вулканы. Их грозный нрав всегда наводил страх на все живущее.
Курилы входят в Великое Тихоокеанское огненное кольцо, которое начинается далеко на юге, в Новой Зеландии, проходит через Гавайи и Индонезию, захватывает Японию и по Курильской гряде подходит к Камчатке, затем продолжается уже вдоль западного побережья обеих Америк. И везде живут люди. Человек привыкает даже к вулканам.
В какой бы части острова вы ни находились, везде столкнетесь с работой могучих подземных сил. Вулканы, горячие ключи, фумарольные поля, застывшие потоки лавы и даже такое чудо, как мыс Столбчатый. Представьте себе скалы, сложенные как бы из гигантских карандашей, причем большинство из
