Подошли пареньки. Старший нес в левой руке самодельный спиннинг, а в правой метрового тайменя, хвост рыбины тащился по льду. Они посмотрели на моего ленка, и младший авторитетно сказал:
— Проходной...
— Почему?
— Ну, не местный. У местного морда не такая. Мы тоже проходного поймали, правда он поменьше вашего, в рюкзаке у меня. А этот килограмма на три...
К нам присоединились Иванов, Малевич и Костин. Они принесли небольшого тайменя и ленка. Иванов сокрушенно сказал:
— По два здоровых до самого берега за блесной гонятся, а не берут. Несколько раз так выходили. Пораньше надо было, когда жор шел. Вот так всегда — надо кончать рыбалку, а она по-настоящему только начинается.
Сделав три прощальных заброса, объявил:
— Все! Время вышло...
И мы двинулись к нашему табору. Начали быстро готовить обед и чай. На плащ-накидки выложили съестные припасы и позвали Смахтина, который все еще продолжал ловить хариусов и ленков на мысу залома. Тяжело нагруженный рюкзаком, с двумя большими двойными, из ивовых прутьев, снизками рыбы, он медленно, неуклюже карабкаясь, перебирался через бревна. Метрах в пятнадцати от берега под его ногами неожиданно затрещал подтаявший лед, и он мгновенно почти по плечи оказался в воде, Мы с Елагиным бросились к нему и, схватив за рюкзак и за руки, помогли выбраться. Лешка спешно разделся, и мы принялись сушить одежду. У Малевича нашлось запасное трико, я дал меховые чулки, и Смахтин быстро согрелся. Он весело смеялся над собственной оплошностью:
— Нет, десять раз тут ходил, чувствовал, что должно проломиться, — и на тебе! Солнце сегодня от души греет.
— Скажи спасибо, что мы с Елагиным подскочили быстро, а то бултыхался бы ты там.
— А что, вы тоже помогали мне выбираться?
— Да...
— Во-о... Даже не заметил. Елагин руку подавал. Но я там уже твердо стоял: мелко.
— Это ты на затопленном бревне стоял.
Мы осторожно подошли к пролому и заглянули в воду. Дно было видно за перекрещенными стволами затонувших деревьев.
— А рыбу не потерял, вперед выбросил... Рыбацкая натура.
Избежав опасности, Лешка был оживлен и весел. Вообще он отличается добрым характером, и улыбка на его лице хозяйка, а не гостья.
После обеда он разбросал рыбу по кучкам и, отвернувшись, стал называть имена, отвечая на вопрос Малевича «Кому?»
Каждому досталось по девять-десять килограммов рыбы, без учета больших тайменей и ленка,.. Что ж, результат неплохой!
Уложены рюкзаки, осмотрена площадка (не забыли ли что?) — и снова в путь! Все перешли левый рукав, подняв ботфорты, недалеко от бивака, а мы с Елагиным были вынуждены пройти метров четыреста вниз по течению, где был мелкий брод: мои укороченные сапоги были тому причиной. Елагин предлагал перенести меня на спине, но я категорически отказался. Течение очень сильное: малейшая неточность, и оба будем купаться, не помогут и шесты.
Где-то на правом берегу Анюя послышались недалекие ружейные выстрелы. Пролетела пара небольших, но несколько крупнее чирков, уток. Вчера вечером мы видели уток много раз: парами и в одиночку они пролетали над рекой и скрывались за деревьями, но я так и не мог определить, что же это за вид.
— Браконьерничает кто-то...
— В Нанайском районе охота для местных жителей разрешена. Это мы давно привыкли, что весной встречаешь и провожаешь пернатое племя без выстрела...
Наши товарищи ушли довольно далеко, но мы не спешили их догонять: подождут на тропе во время отдыха. Яркий солнечный день дышал какой-то праздничностью, и не хотелось уходить от реки, из пробуждающейся тайги. На обсохшей гальке, в лужах и на льду часто были видны дохлые кетины; вчера их прикрывал снег. Изогнутые обезображенные челюсти, темные пятна и полосы по всему телу делали этих когда-то красивых рыб неприятными. Во время захода из морей в Амур и в Анюй кета очень красива. Сильное стремительное тело серебрянок, как зовут икряных самок, покрытое мельчайшей чешуей, поражает совершенством формы. А самцы раскрашены так, словно кусочки радуги полосками легли поперек тела, расцветив чешую. Позднее непонятные силы начинают уродовать внешний облик кеты. Быстро вырастают большие кривые зубы, блекнут краски, деформируется голова. После оплодотворения икры, когда дано начало новой жизни, неминуемо следует смерть всех рыб.
В одном месте мы догнали уже знакомых пареньков. Они довольно удачно ловили хариусов: большая кучка рыбы лежала на жухлой прошлогодней траве. Тальниковые удилища служили им не хуже наших бамбуковых. Пожелали ребятам всего доброго...
Недалеко от места, где начинается торная тропа от Анюя, в спокойной заводи, почти у поверхности, стоял неподвижно большой ленок. Елагин быстро приготовил спиннинг и забросил блесну, но так как заброс был спешным, жилка легла на одну из ветвей дерева, наклонно росшего над водой. Потихоньку подматывая леску, он провел блесну до берега, и она чуть не зацепила ленка, но тот не обратил внимания на кусок блестящего металла. Заброс следовал за забросом, а ленок продолжал спокойно стоять. Вглядевшись, я заметил еще две крупные рыбины. Взыграла страсть, и я тоже торопливо начал ладить снасть. Наши блесны безуспешно бороздили воду. Лишь когда блесна чуть не ударила самого большого ленка, он слегка пошевелил плавниками и отошел на полметра в сторону.
— Да они сытые, нажрались и отстаиваются в тихой воде...
— Может схватить...
— Бросаем это занятие, наши далеко ушли, — наконец с сожалением сказал я.
Мы сложили спиннинги, спрятали блесны. В этот момент подошли пареньки. Я показал младшему на заводь.
— Ленки, три штуки стоят, видишь?
Он бросил фуражку, вскарабкался по наклонному стволу дерева и закричал, одной рукой удерживаясь за ствол, а другой указывая в воду:
— Вправо здоровый таймень пошел!.. Перья красные!..
Его товарищ взялся, за спиннинг. Нам же заниматься тайменем и ленками было некогда...
Переходя пересохшую проточку, Елагин указал на большую лужу.
— Посмотри, вон хариусы стоят. Здесь, видимо, родники бьют, и рыба дожидается подъема воды; прошлый раз я пытался на удочку ловить — бесполезное занятие. Видят и не берут приманку.
В первое мгновение я ничего не увидел, но, внимательно всмотревшись, стал различать контуры рыб: две, пять, двадцать... Было их там более шести десятков. Они казались почти бестелесными, прозрачными, едва различимыми тенями. Полюбовавшись минуты три этим природным аквариумом, мы выбрались на крутой берег и прибавили шагу — и так уже много потеряно времени.
И ленки в заводи, и хариусы в луже — это было своеобразным подарком Анюя нам на прощание, а также приглашением к новой удачной рыбалке...
На тропе нас ожидали.
— Куда вы запропастились? Полчаса уже ждем...
— Заблудились немного. Не по той проточке пошли.
— Врите больше. Чего задержались?
Мы рассказали об увиденных хариусах и ленках.
— Это закон рыбалки, сбора грибов, ягод — вообще охоты: когда надо уходить, рыба сама на крючок просится, — заметил Иванов.
— Осмотритесь. Клещей на вас нет? Я уже с куртки снял одного, — сказал Малевич, пожевывая сухую травинку и смотря куда-то на вершины деревьев и дальше в голубую бездну неба. — Чтобы потом не дергаться и не ходить паралитиком, боком или с прискоком.
