– Если хочешь угодить мне, – отвечал Ричард, – то на время перестань думать о собственном будущем. Джоан, я прошу тебя об одной услуге – она не слишком сложна и довольно приятна.
Брат озадачил меня: пока он говорил, лицо его выражало отчасти смирение, отчасти усталость – а может, неприязнь?
– Я хочу, чтобы ты оставалась здесь до прибытия моей невесты и затем сопровождала нас в Святую землю. Ей понадобится спутница и подруга, и никто лучше тебя не подойдет на эту роль.
– Твоя невеста? Значит, ты, наконец, женишься на леди Алис! А я все гадала, почему ты медлишь, и жалела бедную девушку, которая все это время жила в Англии, вдали от своих родных!
– Джо, леди Алис не станет моей женой – и мне все равно, что скажет или подумает об этом ее брат, король Филипп. Только не спрашивай, почему я разорвал помолвку. История постыдная, и я приложу все усилия, чтобы никто никогда не узнал, в чем дело. Однако вина лежит на ней, а не на мне. И потом, я уверен, что муж из меня выйдет никуда не годный.
– Чушь! – пылко возразила я. – Твоей жене будут завидовать все дамы в христианском мире. Но если ты женишься не на Алис, то на ком?
– На Беренгарии Наваррской, дочери Санчо Мудрого.
Я удивленно посмотрела на брата. Неужели он, король Англии, не мог выбрать невесту познатнее, чем дочь властителя крохотной Наварры? Но затем я вспомнила, что Беренгария необычайно красива, и обрадовалась:
– Значит, ты увидел Беренгарию и полюбил ее!
– Я видел ее всего однажды, – сухо возразил брат, – да и то издали. Ее брат, мой близкий друг Санчо, утверждает, что она красавица. Возможно, так оно и есть. Как бы там ни было, она не хуже других, потому что брак с нею принесет мне деньги на наш Крестовый поход.
Бедняжка Беренгария! Выйти замуж за человека, который считает ее «не хуже других» и женится из-за приданого! В таком случае Рик прав, его невесте понадобится спутница и подруга.
– Когда твоя невеста должна прибыть сюда? – спросила я.
– Боюсь, лишь через несколько недель. Матушка поехала в Памплону, чтобы договориться о моей свадьбе; она привезет Беренгарию, как только все будет решено.
– Матушка? В ее возрасте?
Рик расхохотался:
– В свои шестьдесят семь она моложе многих сорокалетних женщин! Правда, волосы ее поседели, но она все еще красавица… Ты только представь, какую пышную встречу мы с тобой ей приготовим!
Матушка приплывет на Сицилию! После долгих лет разлуки мы снова будем вместе – матушка, брат и я…
В ту ночь мне не спалось. После года, проведенного в заточении, я увижу мать, познакомлюсь с невестой брата, а потом приму участие в Крестовом походе!
Утром я призвала к себе настоятельницу и спросила, не можем ли мы с фрейлинами помочь сестрам ухаживать за больными. Немало удивившись, она повела нас в госпиталь сырыми, темными коридорами. Вскоре я почти пожалела о своем порыве; но, покончив с неприятной работой и вернувшись в свои апартаменты, мы почувствовали себя в высшей степени добродетельными особами.
– В награду за труды я примерю новое платье с накидкой! – воскликнула я. – Пусть мне пока нельзя их носить, по крайней мере, буду знать, идет ли мне наряд, сшитый по новой моде. Возможно; потом нам придется перешить все остальные платья.
Элизабетта послушно принесла восхитительное абрикосовое платье. Остальные дамы помогли мне раздеться, и Элизабетта стала осторожно надевать на меня новое платье. Потом она отошла и изумленно оглядела меня: лиф платья затягивался как-то необычно, при помощи шнурков. Однако вошедшая молодая послушница, которая принесла нам флягу с вином, робко обратилась ко мне и предложила свою помощь.
– Одна француженка, которая гостила у моих родителей, носила платье, скроенное по такому же фасону. Правда, это было до того, как я ушла в монастырь, но я все помню, – сказала девушка, проворно затягивая шнурки так туго, что я едва не задохнулась. Поглядев вниз, я отметила, что юбка не скрывает живот, как было принято в наших нарядах, а, наоборот, подчеркивает его и была настолько длинной, что пышными складками лежала вокруг меня на полу.
– Наверное, платье шили не на меня! – сказала я. – Оно предназначено великанше с плоской грудью и плоским животом. К тому же у этой великанши руки вдвое длиннее моих!
Однако юная послушница рассмеялась и ловко подвернула мне рукава.
– Нет, нет, миледи! Платье именно так и должно сидеть.
Я сделала шаг и тут же наступила на юбку!
– Как же в нем ходить?
– Вот так! – И будущая монахиня приподняла одной рукой спереди подол своего облачения и, выпятив живот, торжественно прошествовала к двери, высоко поднимая колени. Она походила на кобылку, которая демонстрирует свои стати новому хозяину. Потом девушка обернулась и, смеясь, спросила: – Понятно?
Я все поняла. Не слушая возражений Катерины, я вышла в длинный коридор. Молодая послушница шла на два шага впереди. Я приподняла подол юбки и так же, как она, высоко вскидывала колени. Фрейлины шли за нами, смеясь и передразнивая нашу походку.
Мы почти дошли до конца коридора, когда в дверях неожиданно показался глашатай, несший герб короля Англии. За ним шел мой брат и какой-то некрасивый косоглазый, плохо одетый человек с редкими волосами соломенного цвета.
Первым моим побуждением было повернуться и скрыться в своем убежище; однако я увидела, что Рик оценил шутку, и, решив, что его сопровождает какой-нибудь низший духовный чин или писец, который не
