Когда они встретились, оба – и Ричард и Беренгария – держались неловко и скованно. Я смотрела, слушала и чувствовала, как напряжены жених и невеста. Беренгария опускала глаза и отвечала шепотом, Ричард, напротив, кричал, словно она была глухая, немного глуповатая гостья, чье присутствие следовало перетерпеть.
Матушка, которая также была раздосадована их поведением, пыталась вразумить брата, как и я, но он отвечал, что его уже достаточно распекали и он постарается быть галантным, когда у него будет на это время.
После всего этого меня удивило, что он явился нас проводить. В качестве прощального подарка он привел с собой молодого Блонделя.
– Чтобы ваше путешествие по морю проходило гармонично, – обратился он к Беренгарии, ероша золотистые волосы Блонделя, – я согласен поскучать без друга и его музыки, думаю, это хорошо, что с вами будет он и леди Джоан.
Потом он обратился ко мне:
– Джо, береги для меня мою леди Беренгарию! Если Господу будет угодно, мы встретимся на Крите. И когда мы окажемся там… или в другом месте на пути, – он повернулся к Беренгарии и поднес ее ручку к своим губам, – я заявлю свои права на невесту!
Глава 8
8 апреля мы с Беренгарией сели на корабль, и попутный ветер погнал его прочь от Мессины. По приказу Роберта де Тернгама, чьим заботам мы были поручены, наш корабль и еще две большие галеры, на которые погрузили почти всю сокровищницу брата, отплывали первыми, так как эти суда не развивали большой скорости. Остальной флот отплывал следом за нами. Непросто снарядить в поход сто восемьдесят кораблей! Последним должен был отправиться сам Ричард на быстроходной военной галере. Однако вскоре он обогнал нас и возглавил караван.
Первые два дня мы продвигались быстро, но затем ветер утих, и три наших галеры стали на якорь. Вечер был теплый; после ужина я предложила Беренгарии час или два до сна посидеть на палубе.
– Позовите Блонделя, – велела я леди Катерине. – И пусть захватит лютню.
Когда мы поднялись на палубу из душной каюты, я предложила Беренгарии разучить одну из любимых песен Ричарда. Я надеялась, что страсть к музицированию сблизит моего брата и его невесту.
Роберт де Тернгам, серьезный мужчина, чьи интересы лежали в области права, а отнюдь не музыки, приказав для нашего удобства вынести на палубу скамьи и подушки, спустился в каюту. По-моему, он обрадовался, что ему не придется нас развлекать. Для остальных же вечер прошел незабываемо. Бархатно-черное небо над нашими головами было усеяно сияющими звездами; дул легкий ветерок, корабль, стоящий на якоре, легонько покачивался; на горизонте чернел силуэт моего старинного врага – вулкана Этна; с нижних палуб слышался смех матросов, отдыхающих после вахты; он сливался с нашими голосами, когда мы подпевали Блонделю. Нас всех словно окутали волшебные чары.
К моей радости, Беренгария довольно скоро справилась со своей застенчивостью и выучила несколько любимых песен Рика.
На следующее утро поднялся ветер. Военные галеры одна за другой обгоняли нас. Но во второй половине дня ветер снова утих, и мы провели еще один радостный вечер в компании Блонделя. Мы видели огоньки на мачтах наших кораблей, а впереди стояла красивая резная галера Рика с позолоченным носом; на ее ярко-алых парусах были изображены анжуйские леопарды. В Великую пятницу я стояла на палубе, всматриваясь в водную гладь, и искала взглядом алое пятно на фоне синего моря.
Вдруг ко мне подошел Роберт де Тернгам. Он явно был чем-то встревожен.
– Погода меняется, – сказал он. – Капитан говорит, нам нужно приготовиться к шторму.
Он еще не закончил фразу, а палуба под нашими ногами уже сильно накренилась, и сильный порыв ветра ударил мне в лицо. Волны поднялись величиной с дом; матросы засновали по палубам, готовя нашу неуклюжую старую галеру к новым ударам.
По настоянию де Тернгама я спустилась в каюту, где уже находились все придворные дамы и Беренгария. Бедная леди Катерина склонилась над умывальником; служанки Беренгарии молились в уголке, а те из фрейлин, кто плавал со мной в Триполи год назад и знал, как вести себя в шторм, поспешно убирали или привязывали все мелкие предметы, которые могли быть унесены порывами ветра.
Не стану описывать последующие часы и дни. Достаточно будет упомянуть о том, что мы страдали и духовно, и телесно. Одни молили Господа, чтобы наша галера не затонула, другие же мечтали, чтобы она поскорее пошла ко дну. Однако Беренгария удивляла – и даже раздражала – нас всех тем, что все время оставалась в добром здравии и прекрасном расположении духа. Она заботилась об остальных, что представляло собой нелегкую задачу.
Как только шторм немного утих, я поспешила на верхнюю палубу, где стояли Роберт де Тернгам и капитан корабля, чтобы узнать, где мы находимся и что случилось с нашим флотом.
– Хотелось бы мне самому это знать, – отвечал де Тернгам. – Капитан полагает, что шторм пронес нас мимо Крита.
– Мы вернемся туда? – спросила я, помня, что Рик намеревался встретиться с нами на острове.
Капитан покачал головой:
– Даже если нашему королю удалось добраться до Крита, он там не задержится. Нет, ваша светлость, мы должны плыть дальше, на Кипр. Если нам повезет, мы нагоним его величество еще в пути.
Я утешала себя тем, что где-то рядом с нами плывут целых две сотни наших кораблей и еще две большие галеры, которые движутся так же медленно, как животные, в честь которых их прозвали «морскими верблюдами». Мне доводилось видеть этих животных в пустыне возле Триполи.
Благодаря ветру мы неуклонно продвигались в южном направлении. Каюта с низким потолком, овеваемая бризом, снова стала для нас укрытием от жары. Когда солнце слишком пекло, мы уходили туда с палубы и принимались за шитье. Закончив расшивать бисером пояс, который должен был украшать талию Беренгарии в день свадьбы, мы принялись расшивать мантию для моего брата сверкающими золотыми солнцами и серебряными лунами. Иногда Беренгария откладывала работу и разучивала с Блонделем любимые песни Рика.
