Когда официант ушел, Хейворд заметил:
— Тебе следовало разрешить мне заплатить. — Несколько минут назад он достал было бумажник, но Эйврил жестом велела убрать его и подписала чек.
— Почему, Росси?
— Потому что ты должна позволить мне оплачивать часть твоих расходов — гостиничные счета, авиабилет из Нью-Йорка сюда. — Он знал, что у Эйврил квартира в Гринвич-Виллидж. — Ты слишком много тратишь.
Она с любопытством на него посмотрела, затем звонко рассмеялась.
— Неужели ты думаешь, что за все это платила я? — Она обвела жестом номер. — Собственными деньгами? Росси, малыш, ты сошел с ума!
— Тогда кто же платит?
— “Супранэшнл”, конечно, старый дурачок! Все за их счет — номер-люкс, еда, авиабилеты, мое время. — Она подошла к Хейворду и поцеловала его; губы у нее были пухлые и влажные. — Не думай об этом!
А он сидел подавленный и молчаливый, осмысливая только что услышанное. Шампанское продолжало оказывать на него свое расслабляющее действие, но разум был трезв.
“Мое время”. Это было обиднее всего. До этого момента он предполагал, что Эйврил позвонила ему после Багам, предлагая встретиться, потому что он ей понравился и ей доставило удовольствие — в той же степени, как и ему, — все происходившее между ними.
Как он мог быть таким наивным? Конечно же, все было устроено Куотермейном и оплачивалось “Супранэшнл”. Как же здравый смысл не подсказал ему это? Или он оберегал себя и не спросил раньше, потому что не хотел знать? И еще одно: если Эйврил оплачивают “мое время”, то кто же она такая? Шлюха? Если так, то кем же является Роско Хейворд? Он закрыл глаза. “Евангелие от Луки, — подумал он, — Боже! Будь милостив ко мне, грешнику!”
Конечно, он мог сделать следующее. Немедленно. Выяснить, сколько было потрачено по сегодняшний день включительно, и затем послать чек на эту сумму в “Супранэшнл”. Он начал подсчитывать, а потом понял, что не знает, сколько стоит Эйврил. Инстинкт подсказывал ему, что стоит она немало.
В любом случае в разумности такого поступка он сомневался. Подойдя к проблеме с точки зрения бухгалтера, он подумал: “Как же в “Супранэшнл” проведут эту сумму по бухгалтерским книгам?” А кроме того, у него не было столько свободных денег. К тому же — как он дальше будет встречаться с Эйврил? А он уже знал, что захочет снова встретиться с ней.
Зазвонил телефон, оглушительно громко, в маленькой гостиной. Эйврил ответила на звонок, недолго поговорила, затем сказала:
— Это тебя.
— Меня?
Из трубки прогремел голос:
— Привет, Роско!
Хейворд спросил:
— Где вы, Джордж?
— В Вашингтоне. Какая разница? У меня хорошие новости насчет “СуНатКо”. Отчет о квартальной прибыли. Прочтешь в завтрашних газетах.
— Вы позвонили сюда, чтобы сказать мне это?
— Я что, тебе помешал?
— Нет.
Большой Джордж хмыкнул:
— Просто дружеский звонок, приятель. Проверяю, чтобы все было в порядке.
Если он хочет высказать свое недовольство, понял Хейворд, сейчас самый подходящий момент. Но недовольство чем? Щедростью и доступностью Эйврил? Или своим смущением?
Громкий голос в телефоне разрубил его дилемму:
— Кредит “Кью-Инвестментс” уже одобрен?
— Не совсем.
— Не торопишься?
— Не в этом дело. Существуют формальности.
— Давай их подвинем, или мне придется передать это дело другому банку, а может, и часть дел “Супранэшнл” тоже.
Угроза была ясна. Она не удивила Хейворда: испытывать давление и идти на уступки — нормальная часть деятельности банкира.
— Я буду стараться, Джордж.
В трубке раздалось бурчание.
— Эйврил все еще там?
— Да.
— Позови ее.
Хейворд передал трубку Эйврил. Она, недолго послушав, сказала:
— Да, сейчас, — затем улыбнулась и повесила трубку.
Она пошла в спальню, откуда донеслось щелканье открываемых чемоданных замков, и мгновение спустя появилась с большим конвертом.
— Джордж сказал, что я должна передать это тебе. Конверт был такой же и с такими же печатями, как тот, в котором были акции “Кью-Инвестментс”.
— Джордж просил передать, что это напоминание о времени, приятно проведенном нами в Нассау.
Очередные сертификаты на акции? Он хотел было отказаться его принять, но любопытство оказалось сильнее.
Эйврил сказала:
— Ты не должен открывать его здесь. Откроешь, когда уйдешь.
Он ухватился за эту возможность и посмотрел на часы.
— В любом случае мне пора, дорогая.
— И мне тоже. Вечером я улетаю в Нью-Йорк. Они попрощались в номере. При прощании могло возникнуть ощущение неловкости. Но благодаря опыту Эйврил этого не случилось.
Она обвила его руками; они стояли, прижавшись друг к другу, и она прошептала:
— Ты такой сладкий, Росси. Скоро увидимся. Несмотря на то, что он узнал, несмотря на владевшую им усталость, его страсть к ней не угасла. “И сколько бы ни стоило “мое время”, — подумал он, — одно несомненно — Эйврил его сполна отрабатывала”.
Роско доехал на такси из отеля до башни “Ферст меркантайл Америкен”. В вестибюле первого этажа он сказал, что через четверть часа ему понадобится машина с водителем, чтобы ехать домой. Затем он поднялся на лифте на 36-й этаж и пошел по затихшим коридорам, мимо опустевших рабочих столов к своему кабинету.
Сев за свой стол, он вскрыл конверт, который ему вручила Эйврил. Во втором внутреннем конверте лежало несколько увеличенных фотографий, переложенных бумагой.
Второй вечер на Багамах, когда девушки и мужчины голышом купались в бассейне Большого Джорджа, — никто из них не заметил тогда фотографа. Возможно, он снимал с помощью телеобъектива, укрывшись за кустами в густом саду. Он явно использовал чувствительную пленку, поскольку не было видно предательской вспышки. Да это едва ли имело значение.
На фотографиях Криста, Ретта, Лунный Свет, Эйврил и Харольд Остин были запечатлены раздевавшимися и совсем голыми… Роско Хейворд стоял, окруженный нагими девушками; лицо его выражало все стадии восторга. Был снимок, на котором Хейворд расстегивал платье и лифчик Эйврил; на другой фотографии он целовал ее, его пальцы ласкали ее грудь. А вот у вице-президента Стоунбриджа — то ли случайно, то ли специально — была видна только спина.
Техническое и художественное качество фотографий было превосходно — фотограф явно не принадлежал к числу любителей. “Но ведь, — подумал Хейворд, — Джи. Джи. Куотермейн привык платить за все самое лучшее”.
