завершить дело, начатое Альбертом Эйнштейном.
В словах Альвара Жильцони дышала такая сила убежденности и страсти, что лица молодых физиков посерьезнели.
Раскрасневшийся Альвар подошел к Шелле.
Девушка недоумевала. Обычно Альвар - а они были знакомы уже четыре года - не отличался разговорчивостью. Вечно замкнутый, ушедший в себя. Слова лишнего из него не вытянешь.
Шелла взяла Альвара под руку, и они отошли от стола.
Музыканты грянули что-то бравурное.
– Почему оркестр на отдельном плоту? - спросила Шелла. - Разве нельзя было разместить их здесь?
– Здесь качка мешает музыкантам, - пояснил Альвар. Короткая вспышка прошла, и он снова погрузился в себя.
Из-за синхронно движущихся пар огромный плот немного раскачивался, и пламя факелов дрожало. Звезды а высоком небе гасли одна за другой: намечался рассвет.
Кружась в танце, Шелла прильнула к Альвару и прикрыла глаза. Сегодня, наконец, он должен сказать слова, после которых они никогда не расстанутся. Слова, которых она ждала давно.
Альвар внезапно остановился.
– Что с тобой? - встревожилась Шелла.
– Устал.
– Давай присядем, - предложила Шелла. Они выбрались из толпы танцующих и сели на обрубок бревна, оставшийся после скоростного сооружения плота для банкета.
– На таких плотах древние полинезийцы пересекали океан, - сказал Альвар.
– Их время прошло, - задумчиво произнесла Шелла, глядя на жадный язык факела. - К чему плоты, если есть корабли с атомным сердцем?
– Нет, время подвигов не прошло… Не прошло. - Глубоко посаженные глаза Альвара казались темными вмятинами на лице. - Но видишь ли… В жизни могут быть цели великие и цели низменные. О вторых говорить не приходится. Но что касается великой цели… Для ее достижения все средства хороши.
– А если средства низменны?
– Цель оправдывает средства.
– Что-то мудрено для меня… - тихонько произнесла Шелла. Альвар еле расслышал ее голос сквозь волны музыки и шум веселящихся выпускников.
Они помолчали.
– Скажи, Альвар, - начала Шелла, разглядывая танцующих, - такая цель может быть у каждого?
– Нет, - усмехнулся Жильцони, - великая цепь даруется только избранным.
– А как же быть остальным? Жить бесцельно? - попробовала пошутить Шелла. Альвар редко удостаивал ее серьезного разговора, отделываясь больше шуточками.
– Остальные образуют среду.
– Среду?
– Птица не может летать в безвоздушном пространстве! Ей нужна среда, воздух. Точно так же середняки, серая масса, большинство человечества. Они образуют тот пьедестал, взойдя на который, гений достигает сияющих вершин абсолютного знания.
– Значит, цель большинства, по-твоему, - быть пьедесталом для гениев?
– Вот именно.
– Старая песня, - заметила Шелла и украдкой бросила взгляд: не разыгрывает ли он ее?
Лицо Жильцони было серьезным.
– Что делать? Так устроен мир.
– Но как может знать человек, какая у него цель в жизни? Голос свыше, что ли?
Альвар повернул к ней лицо:
– Голос свыше, конечно, чепуха. Человек сам определяет цель в жизни.
Одни лодки причаливали к борту, другие отчаливали - связь с берегом осуществлялась непрерывно.
Альвар посмотрел на часы и нахмурился:
– Странно.
– Ты торопишься куда-то?
– Не то. Ко мне должен прибыть сюда один человек, а его нет…
– Он опаздывает?
– Да, и это плохо. Надеюсь все же, что он прибудет.
– Кто такой?
Альвар махнул рукой:
– Один мой приятель.
– Я всех твоих приятелей знаю наперечет, - сказала Шелла. - Их не так много.
– Этого ты не знаешь. Между прочим, тебе будет интересно с ним познакомиться.
Шелла оживилась.
– Ты с ним договорился о встрече?
– В известном смысле договорился. - Альвар усмехнулся и зачем-то похлопал себя по карману.
Шелла недоуменно посмотрела на него, но переспрашивать не стала: в последнее время Альви стал чрезмерно раздражительным, мог взорваться из-за пустяка, и она боялась его вспышек.
– Наконец-то! - воскликнул Альвар, глядя на причалившую к плоту лодку.
Из лодки поднялся человек. Он оглядел плот, заметил Альвара и двинулся к нему, не обращая внимания на танцующие пары. Был он неправдоподобно широк в плечах, а ноги ставил как-то слишком твердо.
– Здравствуй, хозяин, - сказал он Альвару и тут же перевел на Шеллу тяжелый немигающий взгляд, смутивший ее.
Альвар кивнул.
– Мне почему-то пришла в голову мысль, что ты хочешь меня видеть, и именно сейчас, - продолжал широкоплечий.
– Все верно, дружище. Ты спал?
– Какое там спал! - махнул рукой приятель Альвара. - С вечера в голову лезла всякая ерунда, тут уж не до сна. Не знаю с чего, но я решил, что нужно готовить орник для дальнего перелета. Вот и возился с ним а ангаре до рассвета. А потом сорвался, как оглашенный, и к тебе, на плот.
– Все верно, дружище, - повторил Альвар, в его голосе Шелла уловила удовлетворение.
Крепыш переступил с ноги на ногу, отчего плот покачнулся. 'Можно подумать, что он весит полтонны', - подумала Шелла.
– Познакомьтесь, - сказал Альвар.
– Абор Исав, - улыбнулся незнакомец, протягивая Шелле руку.
– Абор Исав? - переспросила Шелла. - Я где-то слышала ваше имя.
– Не мудрено, - вмешался Альвар. - Года два назад газеты во всю трубили об этом симпатичном парне.
Шелла наморщила лоб.
– Я вам напомню, - улыбнулся Абор, - мою историю. - Два года назад я работал лаборантом у Марка Нуша. Это видный университетский физик, слышали о нем?
– Мне о Нуше Альвар все уши прожужжал.
– Ну, вот, - продолжал Абор. - Установка взорвалась, и я получил такую дозу облучения, что был верным кандидатом на тот свет. Меня, правда, успели свезти в клинику… - Абор посмотрел на Альвара и умолк.
– Что же было дальше? - спросила Шелла.
– В клинике я лежал целую вечность. Посчастливилось - я попал к самому Мензи. Мне заменили сердце, печень. Долго возились с головой, зато мозг мне поставили самый лучший, позитронный, новейшей марки. Что вы так смотрите на меня?.. Да, я самый нестоящий полуробот, - произнес Исав не без горечи. - Настоящих-то роботов еще не научились производить…
