– Простите, - пробормотала Шелла. Она подумала об удивительном прогрессе медицины, который свершался на глазах. У всех еще были живы в памяти опыты конца шестидесятых - начала семидесятых годов по пересадке сердца. Опыты мучительные, один за другим кончавшиеся плачевно: хирургам не удавалось преодолеть несовместимость тканей, организм рано или поздно отторгал чужую ткань, и человек умирал. А теперь пересадка сердца обычное, хотя и весьма дорогостоящее дело.
Правда, одновременная пересадка человеку и сердца, и печени, и искусственного мозга - это, пожалуй, многовато. Недаром Мензи называют величайшим медицинским светилом Солнечной системы.
– Пустое, я не обидчив, - сказал Исав. - Вживили мне все это хозяйство, а дальше началось то, чего хирурги и биофизики предвидеть не могли.
– Сердце? - спросила Шелла.
Исав покачал головой.
– Сердце работало как надо, - сказал он. - И печень то же самое, и мозг. Но вся штука в том, что трудились они несогласованно, каждый орган если можно так выразиться, сам по себе: сердце не слушалось указаний мозга, мозг не очень считался с импульсами, которые идут от нервных клеток, и так далее.
– Как же так? - произнесла Шелла.
– Дело в том, что одному человеку еще не приходилось пересаживать так много добра, - пояснил Исав. - Я был первым. Чего-то медики, видно, недоучли.
– Но теперь все в порядке?
Исав улыбнулся:
– Как видите.
– Мензи вас воскресил?
– Нет, Мензи спасовал, - покачал головой Исав. - Жизнью я обязан Жильцони.
– Полно тебе, Абор, - процедил Альвар и сшиб в воду факел, чадивший близ обрубка, на котором они втроем сидели.
– Хозяин отладил меня, как машину, - сказал Исав. - Несколько месяцев возился, ночей не спал.
– Опять хозяин? - резко повернулся к нему Жильцони.
– Извини, Альвар. Сам не знаю, откуда привязалось ко мне это словечко хозяин, - виновато произнес Исав. - Знаете, у меня после клиники часто так бывает, - обратился он к Шелле, - будто кто шепчет в мозгу: сделай то, сделай это. Или какое-нибудь слово привяжется и сидит, как заноза.
– Но это же чудо, что вы остались живы! - восторженно воскликнула Шелла. - А ты более скрытный, чем я думала, - посмотрела она на Альвара. Никогда ни словом мне не обмолвился, что спас жизнь человеку.
– Пустяки! - сказал Альвар. - Тоже мне, героический поступок. Напичкал я Исава, раба божьего, разными реле, установил между ними радиоконтакт с обратной связью - и дело с концом.
– Вас ничто после пересадок не беспокоит? - спросила Шелла Исава.
– Да как сказать… - неожиданно замялся крепыш. - Полного счастья, наверно, не бывает. Все бы ничего, только боли в затылке иногда мучают. Припечет - жизни не рад. Словно кто в мозжечок раскаленную иглу тычет. Вот и нынче - схватило, когда я надумал добираться сюда, к Альвару… А потом отпустило.
Шелла сочувственно вздохнула:
– Скажи, Альвар, неужели ничего нельзя сделать с этими болями? спросила она.
– Я не хирург, а физик, - резко ответил Жильцони. Видно было, что разговор ему неприятен.
– Есть одно средство заглушить боль… - начал Исав.
Жильцони погрозил ему пальцем, и тот умолк.
– Орник в порядке? - спросил он.
– Да.
– Ты загрузил его?
– Полностью. Меня вдруг осенило, что нужно взять с собой… - начал Исав.
– И куда летим, тебя тоже осенило? - перебил Жильцони.
– В Скалистые горы.
– Верно.
– Вертится еще в голове название - 'Воронье гнездо', а что за гнездо хоть убей, не знаю, - пожаловался Исав.
– Все в порядке, Абор, - успокоил его Жильцони. - Гнезда еще нет, мы совьем его.
Исав потер лоб.
– Зачем я прибыл сюда, на плот? - пробормотал он. - Не понимаю…
– Ты прибыл сюда для того, чтобы я перед вылетом убедился, что все в порядке.
– Не понимаю…
– Этого от тебя и не требуется, - усмехнулся Альвар. - Ступай к орнику и жди меня.
Исав, неуклюже поклонившись Шелле, двинулся к лодке сквозь заметно поредевшие пары танцующих.
– Странный у тебя приятель, - сказала задумчиво девушка, глядя, как Исав садится в лодку.
Альвар пожал плечами:
– Все люди странные.
– Почему он называет тебя хозяином? Юмор, что ли?
– Скорее, естественное чувство благодарности. Думаешь, это было легко согласовать работу пересаженных органов? Я несколько месяцев ковырялся в радиосхеме, чуть не все деньги ухлопал…
– А чем это он боль заглушает? - продолжала расспрашивать Шелла.
– Наркотиками. Самыми сильными. Они действуют на него не так, как на других людей.
– Почему?
– Искусственные альвеолы в легких, - пояснил Жильцони.
– Ты обращаешься со своим приятелем так, будто и впрямь ты хозяин, а он раб.
– А что же ты думаешь, я возился с ним так, за здорово живешь?
– Не боишься, что раб взбунтуется? - спросила она.
Жильцони усмехнулся.
– Пусть попробует.
– Он сильнее тебя в десять раз.
– Это не имеет значения. Потанцуем?
– Не хочется. Не нравится мне, как ты ведешь себя с Абором, - сказала Шелла.
– Уж не влюбилась ли ты в него, чего доброго?
– Хочешь меня обидеть? Напрасно. Я не собираюсь ссориться с тобой, произнесла негромко Шелла.
Они помолчали.
– Послушай, разве ты улетаешь в Скалистые горы? - спросила тихо Шелла, воспользовавшись паузой в оркестре.
– Да.
– Зачем?
– Дело есть.
Альвар посмотрел на девушку и добавил:
– Дело, самое важное в моей жизни.
– И я об этом ничего не знала…
– Так получилось, Шелла. Не сердись, я все тебе объясню… Видишь ли, я должен сделать выбор: ты - или уравнение мира.
– Выбор? - поразилась Шелла. Ей показалось, что она ослышалась.
– Я имел вчера с Мензи обстоятельный разговор. Попросил его всесторонне исследовать меня.
– Ты себя плохо чувствуешь? - встревожилась Шелла. - Ты болен?
– Не то. Я решил определить потенциал своего головного мозга. Так сказать, потолок моих возможностей. Мензи уделил мне много своего драгоценного времени.
– Что он делал?
– Снимал биотоки, чертил какие-то графики. Потом сказал: 'У вас, молодой человек, несомненные
