сделать ее похожей на атмосферу тех дворов, где побывали. Эти веселые молодые люди пытались избавить английский двор от скуки. Они не были ни солдатами, ни советниками короля. Они были поэтами своего поколения и хотели развеселить короля, заставить его смеяться, наслаждаться жизнью. А королю именно это и было нужно. И молодежь крутилась вокруг леди, которая очень интересовала короля, и Его Величество к ним благоволил.
Джейн нахмурилась – Анна тоже была с ними.
Анна улыбнулась Джейн и подошла к брату.
– Покажи, что ты написал, – сказала она и вырвала у него из рук листок. Она начала читать вслух, потом вдруг остановилась и стала напевать. Ее окружили. Она постукивала в такт песне ногой, как это делал ее брат. Уайатт, такой же смелый, как и красивый, сел на подоконник между ней и ее братом. Он не мог оторвать от Анны глаз.
Джейн отошла от них, но они этого даже не заметили. Она была за чертой их магического круга, она не была одной из них. Она смотрела на них, в основном на Анну, на ее длинные рукава, с помощью которых девушка пыталась скрыть недоразвитый шестой палец на руке, на украшение на шее, скрывавшее довольно некрасивую родинку. Теперь все леди при дворе носили такие рукава и такое ожерелье. Джейн поднесла руку к горлу и потрогала такое же ожерелье. Почему, почему Анне все так легко дается? Почему она, Джейн, никому не нравится? Почему Джордж любит свою сестру больше, чем жену? Почему этот умный красавец Томас Уайатт влюблен в Анну?
Джейн не переставала задавать себе эти и другие вопросы. И горечь ревности разъедала ее сердце.
Уайатт увидел ее у пруда в саду с вышиванием в руках. Он быстро подошел к ней. Он был глубоко и страстно в нее влюблен. Она подняла голову и улыбнулась ему – ей нравилось его красивое лицо, его острый ум.
– Томас…
– Анна…
Он присел рядом.
– Не правда ли, Анна, как хорошо иногда побыть в одиночестве после этих утомительных дворцовых церемоний!
– Ты прав, я тоже так считаю.
Глаза ее были задумчивы. Он тоже задумался. Они оба вспоминали Хивер и Аллингтон в тихом Кенте.
– Мне бы хотелось сейчас оказаться там, – сказал он, даже не объясняя где – они так хорошо понимали друг друга, что иногда могли читать мысли.
– Сады в Хивере сейчас великолепны.
– В Аллингтоне тоже все цветет, Анна.
– Да, в Аллингтоне тоже.
Он придвинулся к ней поближе.
– Анна, давай вместе покинем двор. Поедем в Аллингтон и будем там жить…
– Как ты можешь так говорить, – возразила Анна. – Ведь ты женат!
– А! – Голос его был грустным. – Помнишь счастливые дни нашего детства в Хивере?
– Помню, – ответила Анна. – Однажды ты запер меня в подвале замка, и я чуть не умерла там со страха. Ты был жестоким мальчишкой, Томас!
– Я? Жестоким? По отношению к тебе? Никогда! Я был очень нежен к тебе, Анна. Почему мы не могли понять, что наше счастье в том, чтобы быть вместе.
– Думаю, потому, Томас, что молодые люди не бывают мудрыми. Только опыт дает возможность познать уроки жизни. Как жаль, что, приобретая опыт, мы часто теряем самое для нас дорогое!
Он взял ее за руку, но она вырвала ее.
– Пора возвращаться, – сказала она.
– Подожди… Я хотел бы, чтобы мы понимали друг друга!
– Ты женат!
– Но я несчастлив с женой, – возразил он. Однако Анна не приняла это возражение во внимание.
– Ты не имеешь права так со мной разговаривать, Томас.
– Значит, прощай счастье, Анна? Прощай навсегда?
– Если счастье – это наша с тобой семейная жизнь, то да.
– Ты обрекаешь меня на вечную тоску.
– Ты сам себя обрек на это, а не я!
– Но я был так молод…
– Да, ты был скороспелым мальчиком.
Он грустно улыбнулся, вспомнив свою юность. Да, он был очень способным ребенком. Его послали учиться в Кембридж, когда ему было двенадцать лет, а в семнадцать женили на Элизабет Брук, которую сочли подходящей для него невестой – она была дочерью лорда Гобхэма.
– Почему наши родители, желая нам добра, женят нас на тех, кого выбирают сами, а не кого выбираем
