За дворцовой стеной процессию встретила вышколенная челядь. Они кланялись до земли, желали гостье здравия. Катарина достала пригоршню серебра и, не глядя, швырнула монеты за занавеску.
Процессия остановилась у самой лестницы. Мраморные ступени щерились расколами старост. Рабы распахнули массивную двухстворчатую дверь, с лепниной в виде разинувших пасть львов. Рабы склонили головы и стояли так, пока Катарина и вся ее свита и помощники не прошли внутрь.
Розовый и голубой мрамор устилал пол, из черного с белыми прожилками мастера каменотесы выточили величественные колонны, которые выстроились коридором, по направлению к лестнице. В светлом зале журчали маленькие фонтаны, в высоких позолоченных клетках распевали райские птицы в дивном оперении. Стены хвастались домотканными коврами тонкой шерсти, на них руки мастериц навеки запечатлели героев рхельского царства, битвы и божественные лики.
Встретил ее Киран — распорядитель дворца, старец в голубых шелках, чьи волосы поредели до жидкого обода на затылке. Его ноги в остроносых сандалиях, засеменили по ступеням, поравнявшись с гостьей, Киран отвесил поклон — каждый в замке Ракела знал, как важен для царя союз с первым лордом- магнатом и роду Ластриков оказывали королевские почести.
Катарина ответила легким кивком головы.
Распорядитель проводил ее до покоев, как и предполагала Катарина ей отвели малахитовую комнату. В ней уже потрескивал огнем очаг, рядом, на подставке, грелись атласные туфли. В комнате было несколько арок, левая вела в спальню, правая — в салярий, куда рабы уже носили ведра с горячей водой.
— Мой царь просит вас простить, но нынче вечером он не сможет встретить с вами за игрой в шахматы, — иссеченное морщинами лицо распорядителя, выражало разом всю печаль мира. — Государственные дела не терпят отлагательств, светлоликая госпожа. Его величество просит вас чувствовать себя, как дома и располагать всем гостеприимством дворца.
Катарина, мысленно, удивленно вскинула брови. Обычно царь угождал ей даже сверх меры. Она усмотрела в сегодняшнем его невнимании тревожный знак.
— Надеюсь, Его Величество не опечалился дурными вестями, — наигранная тревога легла на чело Катарины.
— Нет ничего, что Светлейший не смог бы разрешить, светлоликая госпожа, — ответил распорядитель, вновь раскланялся, поторопил рабов и вышел, на прощанье пожелав гостье спокойных снов.
Бассейн солярия был выложен разноцветной мозаикой. Над водой курчавился пар, сладко пахнущий сандалом. Катарина зашла в бассейн по ступенькам, и легла, расслабленно опуская шею в специальных округлый желоб. Пока рабыни занимались волосами госпожи, — расчесывали их широкими гребнями, втирали травяные бальзамы и умащивали дорогими настоями, чтобы скрыть седину, — Катарина размышляла о предстоящей встрече с Ракелом.
Покинув солярий, с блестящими влажными волосами и кожей, докрасна растертой маслами, леди Ластрик позволила служанкам одеть себя в домашнее платье.
— Позволь обуть тебя, госпожа, — перед нею появился невысокий парень, лет восемнадцати.
Его лицо, простое, серое, лишенное румянца, покрывала россыпь мелких веснушек, каштановые волосы топорщились в стороны, кончик носа постоянно подрагивал, будто у маленького зверька.
Женщина опустилась в кресло перед камином, жестом прогнала рабынь. Парень присел рядом, скрестив ноги, и взял разогретую туфлю.
— Госпожа моя чем-то взволнованна, — произнес он голосом юным, но совершенно бесцветным.
— У человека умного всегда есть повод для тревог, Многоликий. Лишь глупец никогда не оглядывается по сторонам.
— Справедливо, госпожа. — Он надел туфлю и потянулся за второй. — Могу я развеять твою печаль?
Катарина улыбнулась. Пальцы сами потянулись потрепать мальчишку по волосам. Он сидел, будто каменное изваяние, тени от пламени плясали на серой коже, скалились. На короткое время леди Ластирик показалось, что то не тени, а мальчишка ухмыляется, что то его рот полон острых клыков, и она одернула руку.
— Все еще боишься меня, госпожа моя?
— Кто бы не боялся, Многоликий? — вопросом на вопрос ответила она.
— Лишь глупец, — повторил он ее слова.
Глава третья
Мудрая сидела у очага. Ее глаза были закрыты, тело неподвижно. Хани могла решить, что старая женщина уснула, если бы та время от времени не начинала нараспев мычать странные мотивы, делая это не разжимая губ.
В доме Мудрой пахло травами. Девушка любила этот запах, знакомый с детства. Несколько лет она провела под присмотром Мудрой в родном поселке. Вместе с другими отмеченными, смотрела, как старая женщина собирает в пучки душистые травы и коренья, подвешивавшая их над очагом, училась глядеть в воду, заговаривать талисманы и обереги, лечить коз, у которых синело молоко. Постигала мудрости предков.
Обычно Мудрые жили особняком, на окраине поселений, где никто не нарушал их покой. Они могли надолго уходить в мир грез, чтобы зачерпнуть из белого источника Виры, и горе тому, что потревожит тело Мудрой, пока ее дух странствует.
Мудрая говорила Хани, что когда-то она сама станет на ее место. Готовила сироту заменой себе, рассказывала и показывала больше, чем остальным детям. Даже после того, как открылась истина — темная богиня тоже коснулась девочки своей магией. Мудрая не открыла правды остальным в поселке, и Хани до сих пор не понимала почему.
Почти год прошел с тор, как они с Роком выехали из родного поселка, искать благословения Скальда. Старый обычай, почитаемый в Северных землях: прежде чем возмужать, все юноши и девушки, достигшие пятнадцати зим, должны отправляться в странствия по заснеженным просторам Артума и искать благословения. Оно могло быть в чем угодно: убитый в одиночку зверь, магическая вещица, защита других северян от невзгод. Хани много чего успела повидать, путешествуя до самой границы Артума и обратно. Они с Роком однажды даже отважились подъехать к Пепельным пустошам.
Хани все-таки попала в Сьёг и, правдами и неправдами, добилась разрешения фергайр посетить их в башне Белый шпиль. Несколько месяцев провела она в высоком шпиле на утесе. Изучала старинные книги, разглядывала гравюры в запретных книгах и слушала разговоры в Янтарном зале. Когда пришла пора испытания, она испугалась. Фергайра Хота качала головой и приговаривала, мол, рано девочке учиться. Фергайра Дрия сказала: ты файари, нельзя отрицать свое естество. А после, ее просто выставили вон, ничего не объясняя отправили искать свою судьбу и благословения Скальда.
Вспоминая те дни, Хани улыбалась и печалилась одновременно. Рок убил тролля, пусть детеныша, но даже это считалось достаточным свидетельством — Скальд послал своему чаду благословение, а не схоронил в суровых снегах. Хани же просто следовала за молодым воином, будто бледная тень. Смотрела и ждала, искала знак. Повелитель зимы молчал. Молчали духи предков.
Пришла пора возвращаться, но девушка с грустью думала о будущем. Что ждет ее дома? Мудрая не станет больше скрывать причины, почему предки сами хотят говорить с Хани. И если эрл не стал перечить Мудрой, когда та не дала выгнать из селения странного ребенка, то узнав про отметины Шараяны, никто не удержит народ от расправы. Хани поежилась, гоня прочь смутные мысли.
Мудрая деревеньки Яркия, открыла глаза. Сперва ее взор был затуманен, но с каждым мгновением прояснялся. Она поднялась, опираясь на кое-как обтесанную палку, зыркнула на Хани отчего-то недобрым взглядом.
— Недобрую весть ты принесла в наши края. — Голос старой женщины неприятно скрипел. Она ненадолго скрылась в задней комнате и вернулась с котелком в руках. Повесила его над очагом, положив в каменный круг несколько поленьев и пучок сухой травы. В доме почти сразу запахло пряной горечью.
