—
— Нет, разумеется, нет, — ровным тоном ответила Джин.
Одри открыла холодильник и вынула из нижнего корытца две заветренные морковки. Зря она набросилась на Джин. Справедливости ради следовало признать:
Джин вертела в руках письмо:
— Что с этим делать?
— Выбрось в помойку.
Одри наблюдала, как Джин аккуратно разорвала листок пополам и запихнула обрывки в мусорное ведро.
— Я же говорила, что она тронутая. — Одри громко хрустнула морковкой. — Больная на всю голову сучка.
Глава 2
На углу Сорок седьмой улицы и Пятой авеню, дожидаясь автобуса на Монси, Роза молча радовалась тому, что избавлена от общества матери с бабушкой, — их вульгарная враждебность по отношению друг к другу совершенно невыносима. Сколько Роза себя помнила, Одри и Ханна пребывали в состоянии войны. Поводы для военных действий разнились, но суть конфликта оставалась неизменной: кто сильнее любит и глубже понимает Джоела, у кого больше прав на его нежные чувства. Одно время Роза и Карла тоже участвовали в этом низкопробном соревновании, но Роза давно и без сожалений покинула поле боя, а Карла… Впрочем, серьезным противником Карла никогда не была, она довольствовалась малым — дозволением коснуться иногда края мантии Джоела. Мать с бабушкой, однако, по-прежнему барахтались в этом омуте, грызлись, словно фанатки, подстерегающие после концерта своего кумира. И сейчас, когда Джоел заболел, битва разгорелась с новой силой. Онемевший, обездвижевший Джоел превратился в символический приз, что оказалось чрезвычайно удобным: отныне можно спорить до бесконечности, кому он больше благоволит и кто точнее разгадывает загадки этого сфинкса, не опасаясь решительных опровержений.
Роза поглядела на толпу ортодоксальных евреев, поджидавших вместе с ней автобус. Почти все мужчины надели темные костюмы и черные фетровые шляпы с высокой тульей. Дресс-код у женщин был менее строгим, но вполне отчетливым: длинные юбки, парики и подчеркнуто уродливые блузки, свитера, кардиганы в три слоя. Роза впервые оказалась в людном месте в компании самых что ни на есть еврейских евреев, и ей чудилось, будто все на нее смотрят. Прохожие на Пятой авеню, за кого они ее принимают? Неужели за одну из этих «странных» личностей? Она украдкой покосилась на свое отражение в витрине. Наряд, который она сочинила ради такого случая, был призван укрощать похотливые взгляды. Нет, сообразила она, за настоящую ортодоксальную иудейку ее трудно принять; самое большее — за полоумную гувернантку викторианских времен, которая пытается скрыть кожное заболевание.
— Роза? — На нее, вытаращив глаза и раскрыв рот, смотрел молодой человек в шортах и майке- безрукавке: — Роза, это ты?
«Не сейчас, — подумала она. — Только не сейчас».
— Я — Крис, — орал парень на всю улицу. — Крис Джексон. Из Барда! [23]
Роза легонько хлопнула себя по лбу:
— Ну конечно! Прости, Крис. Тебя не узнать. Как дела?
— Отлично, отлично. — Мельком, но с любопытством он окинул взглядом ее наряд. — А у тебя что нового? Я слыхал, ты теперь живешь на Кубе.
— Жила, но уже год как вернулась, — тихим голосом отвечала Роза в надежде, что Крис последует ее примеру.
— Вау, прикольно! — неизвестно чему обрадовался он. — Говорят, Куба — просто улет!
— Да-а.
Она не могла понять, что ее сильнее беспокоит: то, что евреи наблюдают, как она болтает с развязным полуголым гоем, или то, что Крис застукал ее в обществе персонажей из рассказов Исаака Башевиса Зингера.
— Так, — не унимался Крис, — а что ты сейчас поделываешь?
— Работаю в Центре для девочек из Восточного Гарлема.
— Да ну? Круто.
Шумно пуская выхлопные газы, к тротуару подъехал большой белый автобус с затемненными окнами и надписью на боку: ТРАНСАГЕНТСТВО МОНСИ.
— Ну а ты? — спросила Роза. — Живешь в Нью-Йорке?
— Да. Снимаю документальное кино. В общем, у меня своя фирма.
— Здорово!
— Ага. Следующей осенью у нас выходит фильм.
— Прекрасно, замечательно. Нет, честно, Крис, ты молодец.
Двери автобуса с шипением открылись, началась посадка.
— Фильм, конечно, не блокбастер, ничего такого, но мы в него столько вложили…
Роза поглядела на автобус:
— Извини, мне пора.
Крис повернул голову:
— Ты едешь на этом?
— За город, на выходные.
— О-о-о!
— Рада была тебя видеть.
— У тебя есть визитка? Надо бы как-нибудь встретиться, поговорить.
— Визитка? Нет.
— Тогда номер телефона? — Крис открыл крышку мобильника, готовясь добавить Розу в список контактов. Не сразу и с неохотой Роза продиктовала номер. — Классно! Я тебе позвоню. — И, заметив, что она берется за чемодан, предложил: — Давай помогу.
Роза не успела его остановить; схватив чемодан, он потащил его к автобусной двери.
— Вау, тут так интересно, — громогласно сообщил Крис, влезая в автобус.
Роза поднялась следом и увидела посреди прохода черный занавес, отделявший места для мужчин от мест для женщин. Поравнявшись с Крисом, она легонько пихнула его в грудь:
— Иди. Дальше я справлюсь сама.
Раввин, в гости к которому пригласили Розу, подробно проинструктировал ее по электронной почте, как добраться от автобусной станции до его дома, но тем не менее она умудрилась заблудиться. Предполагаемые десять минут пешком вылились в сорок минут лихорадочных блужданий по деревенским улочкам Монси. Она даже попробовала спросить дорогу у прохожего, но тот шарахнулся от нее как от дикого зверя и, не издав ни звука, поспешил прочь, придерживая рукой свою большую черную шляпу.
Дом раввина, который Роза все же нашла, выглядел куда внушительнее, чем она ожидала, — большой краснокирпичный особняк 1930-х годов с просторной лужайкой перед парадным входом и, очевидно, еще более вместительным задним двором. Дверь открыла женщина в бежевом платье, чулках и
