предложения, капитан дал нам совет.
— Какой же?
— Разыскать вас. У меня и моего друга есть причины, которые заставляют нас во что бы то ни стало попасть на Менорку. На яхте капитана Дюпона есть место для четверых. И если вы не имеете ничего против и если к тому нет иных препятствий, мы осмеливаемся просить вас разрешить нам ехать вместе с вами. Мы, разумеется, оплатим две трети расходов.
Филипп Колин задумчиво разглядывал своих посетителей. Ему понравилась откровенность, с которой они рассказали о визите к капитану Дюпону, и сами они произвели на него хорошее впечатление. Вместе с тем тому, кто потерял пятьдесят тысяч фунтов, или девяносто тысяч крон, не повредит экономия; да и соседство этих двух господ вряд ли доставит ему неудобство. Скорее наоборот: ведь они хорошо знают Менорку.
Филипп поклонился.
— Господа, я все взвесил и с удовольствием принимаю ваше предложение. Однако у меня есть одно условие.
— Какое?
В голосе графа Пунта-Эрмоса послышалось беспокойство.
— Вы должны отобедать вместе со мной.
Граф и его старый друг засмеялись.
— Вы слишком любезны, профессор. На Менорке мы отплатим вам тем же, хотя при нынешних обстоятельствах сделать это будет не так просто. Владелец гостиницы — отец нынешнего президента. Но в нашем багаже…
— Господа, мы не можем брать много багажа. Яхта маленькая, и потому чем меньше вещей, тем лучше. Где вы живете?
— В Hotel de Prices, в двух шагах отсюда.
— Тем лучше. У вас достаточно времени, чтобы закончить приготовления до обеда. Если вы прикажете привезти вещи сюда, вечером мы сможем отправиться в порт вместе.
Оба гостя ответили поклоном. В ту же минуту к Филиппу подошел слуга.
— Простите, профессор!
— В чем дело?
— Вас хочет видеть мадам, монсеньор.
— Скажите, что я сейчас приду. Господа, я должен отлучиться; мы увидимся здесь через четверть часа.
Филипп откланялся и удалился.
— Пакено, — прошептал граф Пунта-Эрмоса, — он женат!
— Очевидно, так, ваше высочество.
— Вам это не кажется странным?
— Что же тут странного, ваше высочество?
— Никогда не слышал, чтобы журналисты брали в экспедиции своих жен.
— Но он едет на Менорку, там революция, и, возможно, жена хотела проводить его до Марселя.
— Вы правы, Пакено.
— А может быть, она тоже журналистка. Сегодня чего только не приходится слышать о женщинах.
— Тогда бы она ехала вместе с ним до самой Менорки, но ничего такого он не говорил. Знаете, Пакено, а ведь была минута, когда я испугался.
— Когда же, ваше высочество?
— Когда профессор сказал, что у него есть одно условие. Я думал, он потребует, чтобы мы заплатили вперед. Хороши бы мы тогда были!
— Увы, это так. Будем надеяться, что он позволит нам заплатить в рассрочку. Ведь сейчас в нашей кассе не более четырех сотен.
— Думаю, вы не ошибетесь, если скажете «триста», Пакено, — ведь вы любите правду. Нет, это никуда не годится! Профессор Пелотард — настоящий джентльмен. Знаете, что я, пожалуй, сделаю?
— Откажетесь от путешествия, ваше высочество? Это было бы самое разумное! Это безрассудное предприятие может плохо, очень плохо закончиться. Народ в волнении, и без оружия мы…
— Пакено! Я скорее отрекусь от престола или присягну на верность президенту Эрнандесу, чем уступлю удовольствие покончить с революцией кому-то другому! К тому же этот герр Бинцер!.. Но я не смогу сесть за стол с джентльменом, зная, что потом его обману. Прежде чем мы приступим к обеду, я расскажу ему всю правду.
— Ваше высочество, ваше высочество!
— Да, да, Пакено! Это — единственно правильное решение!
Лицо старого министра финансов сделалось несчастным, но он слишком хорошо знал упрямый нрав своего господина и потому только вздохнул, не пытаясь больше его переубедить. Оба вышли из холла в молчании.
Между тем Филипп Колин, распорядившись насчет обеда, спешно отправился в номер, где его ждала оставленная мадам Пелотард. Он еще не успел объявить ей о своем отъезде и даже как следует не знал, что с ней делать. От мсье Жака не было никаких известий, и Филипп, который все последние сутки только и делал, что удивлялся, среди прочего удивился тому, что могло случиться с ее верным шофером. Он изучил все газеты, рассчитывая найти хотя бы строчку о парижском приключении, участником которого стал и он сам, — но все тщетно. Это могло означать, что шоферу удалось скрыться; но может быть, оправдывалось странное предсказание загадочной мадам, которая обещала, что газеты ничего о ней не напишут?
Когда Филипп вошел к мадам Пелотард, она ходила взад-вперед по комнате. Завидев его, мадам бросилась к нему с восклицанием:
— Где вы были так долго? Я получила известие от Жака!
Филипп поздравил ее с этим.
— Он спасся, но не может покинуть укрытие. Жак прочитал ваше объявление и прислал мне весточку с другом. Я ждала вас весь вечер, чтобы сообщить вам об этом. Завтра я уезжаю.
— А я уезжаю сегодня в половине одиннадцатого, и я очень рад, что Жак спасся и что ему хватило сообразительности, чтобы…
Она перебила его:
— Я хочу рассчитаться с вами. Пожалуйста, скажите мне, сколько я вам должна.
Филипп уже имел случай изучить характер своей спутницы. Еще два дня назад он бы, скорее всего, постарался отшутиться со всеми необходимыми предосторожностями. Но теперь Филипп, улыбнувшись, покорно взял со стола листок бумаги.
— Давайте посчитаем, — сказал он. — Билет до Марселя.
— Погодите, погодите; вы слишком торопитесь, — нетерпеливо перебила она. — Сначала был коньяк в «Кафе де ла Пэ».
— О да, конечно, коньяк, — серьезно спохватился Филипп. — Один франк.
— Потом — такси до «Отель д'Экоссе» и до вокзала плюс пять франков служителю.
— Но полагаю, половину стоимости такси должен оплатить я, — возразил Филипп так же серьезно.
— Нет-нет!
И они погрузились в подсчеты. Наконец, удовлетворившись результатом, мадам достала маленький бумажник.
— Четыреста пятьдесят шесть франков и сорок сантимов, — объявила она. — У меня нет мелких денег, вот вам пятьсот.
— Сейчас я дам сдачу, — сказал Филипп тем же спокойным, деловым тоном и полез в жилетный карман. Она приняла мелочь все с той же неколебимой серьезностью, спрятала ее в сумочку и вытащила оттуда маленький футляр.
— Монсеньор Пелотард, — сказала она, — вы сделали для меня все, что должен был сделать джентльмен. Ни на одну секунду я не пожалела о том, что слепо вверилась вашей заботе. Я прошу… прошу
