Хотя… Наверное, тут ничего не поделаешь. Наверное, наша горячность в ответ на мужские посягательства пропорциональна нашему пониманию заурядности этих посягательств. А вот спутавшаяся с несовершеннолетним женщина вовсе не является симптомом основной тенденции. Наоборот, это отклонение от правила. Люди не видят в ней себя. В ее желаниях они не видят собственные потаенные желания. Если верить тем же ученым-эволюционистам, роман Шебы — не что иное, как нелепая площадка для отдыха на автостраде борьбы человека за выживание. Не потому ли завсегдатаи пивнушек позволяют себе над ней смеяться?
И следующий вопрос: что лучше — быть предметом шуток или страха? Превратиться в глазах общества в чудовище, должно быть… чудовищно. Однако стать героем грязных анекдотов немногим приятнее. Зло по крайней мере имеет какой-то вес. Миссис Конноли переживает, как бы Шеба не «извлекла выгоду» из двойного стандарта общества. Я же сильно сомневаюсь, чтобы курьезная эксцентричность Шебы заслужила одобрение — а следовательно, и снисхождение — суда. Вероятнее всего, Шебу ждет то же наказание, что и для мужчины в такой ситуации. Стражи полового равенства на меньшее не согласятся. Подозреваю, что в конечном счете принадлежность к женскому полу ничем Шебе не поможет. Разве что лишит ее славы истинного злодея.
Глава шестая
Третья пятница марта ознаменовала нечто вроде перелома в наших с Шебой отношениях. Эту дату я отметила золотой звездой. Обеденный перерыв в тот день был продлен на полчаса, чтобы весь коллектив школы успел сфотографироваться в «директорском садике». Общий портрет учителей Сент-Джорджа — еще одна традиция, основанная при власти Пабблема. Любитель свидетельств — при необходимости и сфальсифицированных — своего сомнительного демократизма, Пабблем помещает коллективные портреты на ежегодных информационных бюллетенях школы. А расходы на фотографа возмещает, настойчиво «советуя» каждому члену коллектива приобрести минимум три снимка по бешеной цене — один для себя лично и два на сувениры для друзей.
Пятница выдалась ледяной и промозглой, в связи с чем учителя роптали, гуськом семеня по тропинке к вотчине Пабблема.
— Меняю к чертям эту прогулку на войско оловянных солдатиков, — буркнул Билл Румер, вызвав порцию смешков от своих прихлебателей.
— О-о-о… Все это чертовски ску-учно, — простонала Элейн Клиффорд, терзая волосы грязным розовым гребнем.
(Бунты коллектива Сент-Джорджа ни пламенностью, ни революционностью не отличаются. Напротив, в них всегда улавливается радость от мирной предсказуемости неприятных событий.)
В половине первого наконец явил себя и Пабблем. На пятки директору наступали Фелпс и Дженкинс — со скамейками, позаимствованными из спортзала. В своем небывалом тщеславии Пабблем мнит себя «личностью творческой» и ежегодно сочиняет новый вариант будущего снимка коллектива. То он укладывает нас всех прямо на траву, вынуждая фотографа щелкать кадры сверху, с забора садика. То пытается (безуспешно) заставить нас одновременно подпрыгнуть. Миссис Фрибл, учитель домоводства, так неудачно скакнула, что отправилась в травм-пункт с трещиной в мизинце на ноге. В этом году Пабблему взбрело в голову подключить к снимку самых младших и фотогеничных учеников школы. Педагоги, по его задумке, должны были сидеть на скамьях, а детишки в порыве восторженного обожания льнуть к стоящему впереди директору.
К вящему изумлению Пабблема (учителя-то были к этому готовы), детишки жутко тормозили процесс. Добрую четверть часа директор усаживал своих подчиненных на ледяные скамейки и пристраивал их посиневшие ладони на стиснутых коленях, в то время как четыре ребенка — три девочки и мальчик, — отобранные для снимка, выражали справедливый протест. Кому приятно восседать на плечах у Пабблема или скрючиваться сзади, выглядывая между его ног?
В перерыве Пабблем с фотографом и детьми повторял разученные позы, а остальным было позволено отлепиться от скамеек и размять ноги. В компании нескольких коллег я наблюдала, как Пабблем терзает детей, забрасывая их командами, которые с каждой секундой звучали все грубее: «Встать здесь! Вот так! Взять мою руку!» Я не выдержала — отпустила какую-то остроту. Стоявшая позади Шеба звонко расхохоталась, заработав гневный взгляд Пабблема. Я же с невинным видом подняла глаза к небу. На тот момент я была в немилости у Пабблема — буквально на днях вручила ему переделанную докладную записку, которую он счел никуда не годной даже в сравнении с первой. Во время нашей последней удручающей встречи Пабблем сообщил, что мой отчет уничтожит, зато включит отрывки из моих прежних, «менее вздорных документов» в обширный доклад, который намерен составить собственноручно. И который, по словам Пабблема, станет глубоким исследованием всех текущих дисциплинарных проблем Сент-Джорджа. Проект глобален, однако Пабблем намерен завершить его к годовой школьной конференции. Условное заглавие доклада — «В чем наши ошибки».
Фотосессия возобновилась, и после довольно вялых пререканий дети наконец подчинились, но у нас в итоге осталось лишь сорок пять минут на отдых перед уроками второй смены. Пока учителя расходились, Шеба подошла ко мне с извинениями за свой смех и приглашением перекусить вместе с ней и Сью. Втроем мы отправились в «Ла Травиату».
— У меня есть новость! — сказала Сью, как только мы устроились за столиком.
— Уходите из Сент-Джорджа? — предположила я.
— Нет, — кисло возразила Сью. — Ну же, Шеба, угадай.
— Ой, никогда не умела угадывать, — сказала Шеба. — Скажи сама, Сью.
— Ладно, только обещайте никому не говорить, потому что я хочу сохранить тайну, пока…
— Вы беременны, — перебила я.
У Сью вытянулось лицо.
— Откуда?..
— Так это правда? — воскликнула Шеба. — Какая чудесная новость, Сью!
Толстуха снова расцвела.
— Еще и трех месяцев нет, так что пока это секрет. Но ты наверняка заметила, что я набираю вес.
Шеба тактично промолчала. По правде говоря, несколько недель беременности ничего не добавили к пантагрюэлевским объемам Сью.
— Выглядишь великолепно, — заверила Шеба. — Просто замечательно!
Сью затараторила об именах для младенца, отделке детской и прочих проблемах будущей мамаши. Я на какое-то время погрузилась в свои мысли, а когда вновь включилась в беседу, речь шла о родах.
— Ты только представь! — возмущенно ахнула Сью. — Тед запрещает мне рожать без обезболивающих.
— Что ж, Тед молодец, — сказала Шеба.
Сью заморгала.
— М-м-м… Конечно, в чем-то он прав. Ты-то наверняка не стала глупить и сразу согласилась на эпи… как его там, этот обезболивающий укол?
— Вообще-то нет. Полли я рожала больше суток без всяких лекарств. Начиталась книжек о пороках современной медицины. А еще не хотелось ударить в грязь лицом перед Ричардом, ведь его первая жена Марсия обоих детей рожала в бассейне, под присмотром акушерки. Я и так сдала позиции, когда поехала в роддом. Если честно, во время последних схваток я уже готова была на любые лекарства, но поздно. Врачи сказали, что это повредит ребенку. Пришлось пройти через все муки.
— А как… — Сью перешла на многозначительный шепот — верный признак того, что тема щепетильная. — А с Беном как было? — Она скосила на меня глаза. Коллеги, понятно, посвятили ее в мой faux pas[14] касательно сына Шебы.
— Ой, с Беном все прошло невероятно легко. Я заранее согласилась на обезболивание. В больницу мы с Ричардом пришли в три часа дня, а в десять вечера играли в скребл, когда одна из акушерок зашла в
