Когда вертолеты спускались вниз, земля сотрясалась и все живое замирало, парализованное чудовищным стрекотом. Эти изящные и огромные, как аэробусы, вертолеты, которые могли вращаться вокруг любой оси и занимать любое положение, то и дело сновали меж строительными площадками и судами.
Стоявшее на Гудзоне судно Джексона Мида распахнуло огромные грузовые люки, открыв многоуровневое нутро, которое можно было разглядеть не только со льда, но и с берега. На каждом уровне – а их насчитывалось около пятнадцати – существовала собственная система дорог, и по ним потекли тягачи, тянувшие за собой вереницы прицепов.
Над судном выросли огромные – в двадцать этажей высотой – прозрачные башни, залитые желтоватым светом. Работа продолжалась день и ночь. Через день-другой на строительной площадке выросло около полусотни тяжелых бетонных редутов. На их верхних площадках тут же появились какие-то машины, доставлявшиеся туда при помощи вертолетов с кораблей и с железнодорожных составов, которые после разгрузки переносились вертолетами на запасные пути, чтобы не мешать подходу все новых и новых составов.
На этих бетонных основаниях были установлены литые блоки с их изящными стальными фермами. Небо наполнилось вертолетами, перевозившими разноцветные двигатели, огромные конструкции из прозрачного силикона, круглые яркие шары, похожие на маленькие солнца, древние и загадочные приспособления, напоминавшие своим видом огромную линзу Пристли или телескоп Гершеля, пульсирующие кристаллические спирали, казавшиеся остывшими двойниками маленьких солнц, и многокилометровые кабельные бухты.
Изумленные зрители не успели перевести дух, как вертолеты подняли с одного из кораблей совершенно немыслимую конструкцию. Стратегия Джексона Мида состояла в постепенном наращивании темпов работы и, соответственно, в усилении впечатления, производимого ею на посторонних. Он хотел лишить их равновесия, шокировать, сбить с толку, ослепить, чтобы они не могли помешать строительству моста, который, впрочем, являлся изящной и достаточно хрупкой конструкцией.
Вирджиния сидела возле кроватки Эбби, глядя на кружащий за окном снег. Хардести отсутствовал вот уже неделю, однако его умирающей девочке теперь не помогли бы и тысячелетние скитания ее отца. Да и чем бы он мог ей помочь? Дети тоже смертны. Совсем недавно они умирали куда чаще, чем взрослые. Вирджинии представлялось кладбище для нищих (хотя она никогда не бывала на подобных кладбищах), на котором она видела едва ли не полсотни стоявших на снегу маленьких гробиков и могильщиков, спешивших вырыть до наступления темноты достаточно вместительную яму.
Вирджиния погрузилась в дрему. Она оказалась по щиколотку в снегу и, услышав какой-то грохот, обернулась. Мимо нее проезжал экипаж, запряженный черной лошадью. Она принялась озираться по сторонам и увидела, что садовая ограда, деревья и фонари стали серыми от снега. В тот же миг она оказалась в парке, разбитом на берегу озера. Стояло лето. Она шла мимо белых скамеек по узкой дорожке и катила перед собой детскую коляску. Отражавшиеся в воде деревья поражали ее пышной листвой и своими огромными размерами. Город находился в густом лесу. Она склонилась над пустой коляской и вспомнила о том, что ее ребенок остался в озере.
Летний свет померк, и Вирджиния оказалась в сумрачном коридоре, стены которого были обшиты деревом, а пол выложен каменной плиткой. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она увидела стоявшего возле перил больного ребенка, одетого в старомодный халатик. Девочка с распущенными волосами сосала палец и покачивалась из стороны в сторону. Она могла умереть в любую минуту, но до нее никому не было дела. Вирджиния хотела подойти к ребенку, однако тело перестало ей повиноваться. Она попыталась заговорить с девочкой, но ей не удалось издать ни единого звука, и она залилась горькими слезами.
– Давай-давай, просыпайся! – громко сказала госпожа Геймли, пытаясь растрясти дочь. – Не время спать. – Увидев, что Вирджиния открыла глаза, она спросила: – Как там наша малышка, не лучше?
Посмотрев на опутанную трубками и проводами Эбби, Вирджиния молча покачала головой.
– Когда придет доктор, – сказала госпожа Геймли, – мы выйдем на улицу и хотя бы немного подышим свежим воздухом. Ты не выходила вот уже неделю.
– Где ты была? – спросила Вирджиния, удивленно глядя на госпожу Геймли, щеки которой были красными, как румяные бока кохирайских яблок.
– Ходила на лекцию, моя дорогая. Ты только на меня не злись. Эту лекцию читал господин Бинки, который тебя так раздражает. В общем и целом он мне понравился, хотя лексикон его конечно же оставляет желать лучшего. Он поведал нам трогательную историю своего прапрадедушки Счастливчика Бинки, ставшего одним из пассажиров «Титаника», который господин Бинки почему-то величал не иначе как «Гигантиком».
Госпожа Геймли, конечно, не знала, что в продолжение всей лекции господин Бинки не сводил с нее глаз и даже приказал своим подручным Алерту и Скруту во что бы то ни стало разыскать невозмутимую невысокую женщину с седыми волосами, которую он величал не иначе как «белой розой Серафиной».
Вирджиния недоверчиво посмотрела на мать. Неужели она действительно могла отправиться в такое время на лекцию Крейга Бинки? Надо заметить, что госпожа Геймли не находила в этом ничего предосудительного, поскольку в отличие от своей дочери, докторов и прочих специалистов считала, что ее внучке могут помочь только припарки. Однако стоило ей заикнуться о припарках, как окружающие тут же поднимали ее на смех. Она же никак не могла взять в толк, зачем они мучают несчастного ребенка своими совершенно никчемными лекарствами. Она все еще надеялась переубедить их, поскольку в ее ковровом саквояже лежали всевозможные старинные безделушки, среди которых было и такое мощное средство убеждения, как дробовик. Находись госпожа Геймли в родном Кохирайсе, она бы давным-давно пустила его в ход.
После того как доктор осмотрел девочку и оставил возле нее дежурную сестру, госпожа Геймли и Вирджиния вышли на улицу.
– Куда ты хочешь пойти? – спросила Вирджиния.
– Мне все равно, – ответила ей мать. – До чего ты себя довела! Ты ведь просто дрожишь от холода! Тебе нужно пройтись и хоть немного набраться сил.
Они гуляли в течение нескольких часов, кружа по безлюдным темным улицам меж окоченевшими угрюмыми зданиями, присыпанными снежной пудрой. Вирджиния стала пересказывать госпоже Геймли свой сон.
– Девочка показалась из озера и захлопала в ладоши? – неожиданно перебила ее госпожа Геймли.
– Ничего подобного. Там была только вода. Я увидела ее потом, когда она уже стояла в темном подъезде.
