хотя бы потому, что он уже прожил отмеренный ему срок. В этом мире нет и не может быть ничего вечного – все должно сгореть в огне любви или гнева. Если человеческая душа в этот миг исполнится своего подлинного величия, мы тут же окажемся на другом берегу. В противном случае возведение этого моста станет невозможным и потеряет всяческий смысл.
– Да-да, кажется, я вас понял, – закивал Мутфаул. В комнате появился Сесил Мейчер.
– Пламя пожаров преодолело тридцатимильное кольцо! – сообщил он. – Оно распространяется с неимоверной быстротой!
– А что слышно о Питере Лейке? – спросил Джексон Мид, повернувшись спиной к окну.
Сесил покачал головой и, устало прикрыв глаза, ответил:
– Ни слуху ни духу.
Эбби лежала неподвижно так долго, что о ее смерти мать узнала только после того, как на мониторе появилась горизонтальная черта, а системы срочного вызова дежурной сестры и врача отключились. Ни одна из этих машин так и не смогла помочь маленькой Эбби Марратта.
Жужжание монитора показалось Вирджинии звуком трубы, возвестившей о кончине мира. Госпожа Геймли плакала навзрыд. Она никак не могла поверить, что ее маленькая внучка, прожившая всего несколько лет, могла умереть прежде, чем умрет она, ее бабушка.
Вирджинии стало трудно дышать. Она не сводила глаз с покрывала, наброшенного на бездыханное тельце Эбби. Секунда проходила за секундой, минута сменялась минутой, но чуда не происходило. Внезапно ее внутреннему взору предстала настолько яркая и живая картина, что она тут же устыдилась ее неуместности, которую можно было уподобить разве что смеху во время богослужения, что, впрочем, не помешало ей тут же перенестись в иное время.
Стояло невыносимо жаркое лето. В наползавшей с залива горячей дымке угадывались темные силуэты зданий, подчеркивавшие необычайную белизну паривших в небе невесомых облаков. Из тумана выплыл смешной старомодный паром с высокой трубой, который направлялся к находившемуся неподалеку от Бэттери причалу. Судя по положению солнца и по жаре, стояла середина июля. Палубы были усеяны пассажирами, с нетерпением ожидавшими прибытия на берег. Над их головами виднелось множество легких белых зонтиков, вызывавших в памяти образ одуванчиков. Мужчины в тщательно отглаженных светлых льняных рубашках светились как белые фонарики. Паром подошел к самому берегу, остановился. Отполированные до блеска ручки турникета распахнулись, и народ хлынул на берег. Вирджиния неотрывно смотрела на незнакомую ей молоденькую хрупкую девушку в светлой блузке, которая поднялась на трап и прошла через терминал одной из последних.
Ее вид не просто тронул Вирджинию, но исполнил ее светлой радости и счастья. Тем временем девушка – ей было не больше пятнадцати-шестнадцати – миновала турникет, к которому Вирджинию не подпускали, и исчезла в лабиринте темных душных улиц.
Она вновь увидела перед собой накрытое белым покрывалом тело маленькой Эбби и вспомнила о том, что целую неделю не получала вестей от Хардести.
– Понимаешь, – прокричал Хардести, пытаясь не отстать от несшегося по темному туннелю подземки Питера Лейка, – после того как ты купишь жетон, ты имеешь полное право проехать по туннелю.
– Я все это знаю, – ответил на бегу Питер Лейк.
– Тогда куда ты бежишь?
– Неужели ты их не заметил?
– Кого?
– Тех типов в черных куртках!
Хардести тяжело дышал. Он не мог угнаться за механиком, который, подобно олимпийскому чемпиону, без видимых усилий несся вперед и сбавлял скорость единственно из снисхождения к своему немощному компаньону.
– Этих коротышек?
– Да, этих коротышек, которые только и знают, что убивать, грабить и устраивать поджоги! Теперь эти коротышки бегут за нами.
Они остановились. Хардести перевел дух и прислушался. Из глубины туннеля доносились странные звуки, похожие на топот сотни крысиных лап.
– От них теперь просто нет прохода, – усмехнулся Питер Лейк, – хотя время от времени они куда-то исчезают. Я даже рад тому, что они существуют. Не будь их, я жил бы совсем иной, призрачной жизнью.
– Я видел их в Кохирайсе, – отозвался Хардести. – Как это я сразу не сообразил, что они могут появиться и в городе, ведь ими явно движет чувство мести!
– Кохирайс… – задумчиво повторил Питер Лейк. – Знакомое название…
– Там находится дача Пеннов.
Питер Лейк никак не отреагировал на эти слова.
– Гарри Пенн – наш работодатель.
– Никогда о таком не слышал, – ответил Питер Лейк.
Оказавшись на станции «Тридцать третья улица», они запрыгнули на платформу, несказанно удивив своим появлением стоявших на ней пассажиров, которые удивились еще больше, увидев, что вслед за ними из туннеля выбежала целая сотня возбужденно кудахтавших Куцых Хвостов, одетых в дешевые черные костюмы, изрядно потрепанные невзгодами, непогодой и временем. Куцые Хвосты были вооружены инкрустированными жемчугом ножами, кастетами и гигантскими пистолетами, рукоятки которых были украшены изображениями нагих красоток.
Хардести и Питер Лейк перемахнули через ворота Грамер-си-парк и понеслись к дальней его стороне. Большей части Куцых, походивших в эту минуту на взмыленных горностаев, так и не удалось перебраться
