– Если кто-то и сможет понять меня, так это именно вы! – продолжал Прегер. – Ведь «Сан», несмотря ни на что, продолжает свою работу!
– При чем здесь наша газета?
– В данный момент «Сан» остается единственным зданием в городе, в котором не погасли огни!
– Увы, это не так, – вновь покачал головой Гарри Пенн. – «Сан» погрузился во тьму. Все машины заклинило, и механики известили меня о том, что на ремонт у них уйдет никак не меньше полугода. Когда я покинул здание редакции – а произошло это два часа назад, – они работали при свечах и готовили совместный выпуск, который будет печататься на ножном прессе.
– В таком случае вам придется последовать за мной, – сказал Прегер, обняв старика за плечи и отправившись вместе с ним на восточную галерею.
Вначале они не видели ничего, кроме наползавшего прямо на башню пепельно-серого дымного облака. Однако стоило облаку подняться чуть выше, как они увидели на объятой тьмой Принтинг-Хаус-Сквер сверкающее подобно бриллианту здание «Сан».
– Пожалуйста, – торжественно произнес Прегер. – Вот вам и награда за добродетель.
Гарри Пенн удивленно взирал на сверкающее огнями здание.
– Еще никому не удавалось преобразовать добродетель в динамо-машину… Боюсь, что речь идет о чем-то куда более серьезном.
Гарри Пенн решил немедленно отправиться в редакцию «Сан», Прегер же вернулся на свой командный пункт и продолжил наблюдение за разворачивавшейся далеко внизу битвой.
Вид сверкавшего всеми своими огнями в кромешной ночной тьме здания редакции «Сан» так потряс Гарри Пенна, что он пересек Принтинг-Хаус-Сквер, даже не заметив следовавших за ним трех типов. Наполовину скрытые клубившимися над площадью ядовитыми испарениями, они шли ему наперерез и хотели перехватить его примерно в двухстах футах от входа в здание, понимая, что имеют дело с очень старым и очень богатым человеком. Величавая и вместе с тем необычайно бодрая походка этого эксцентричного старика являлась не только своеобразным отражением оптимизма, характерного для совершенно иной эпохи, но и изъявлением того, что помимо денег он мог иметь при себе золотые карманные часы и, вполне возможно, дорогие запонки и булавку для галстука. К тому же подобные Гарри Пенну старые пни обычно уже ничего не видели, ничего не слышали и ничего не соображали, что делало их особенно легкой добычей. Памятуя об этом, три названных грабителя и не думали таиться. Будь они Куцыми Хвостами (к чести Куцых, к их числу они не принадлежали), они вели бы себя куда как осмотрительнее, поскольку во времена Куцых иные столетние старики, участвовавшие в борьбе за Западные территории и в боях Гражданской войны, могли заткнуть за пояс и молодых.
Грабители позволили себе расслабиться, тем более что старик остановился, решив немного отдышаться. В тот же самый момент его вниманием завладел один из безумных подъемников Джексона Мида, совершенно неожиданно появившийся над небоскребами. Гарри Пени проводил его взглядом и увидел трех направлявшихся к нему мужчин, сжимавших в руках ножи и дубинки.
Прожившему на свете целый век Гарри Пенну было неведомо чувство страха, тем более что он чувствовал себя в этом мире полномочным представителем эры президента Теодора Рузвельта, адмирала Дьюи, храбрых бойцов за Союз и Билла Буффало, если вспомнить как называл Буффало Билла Крейг Бинки.
Он смерил противников долгим взглядом и, улыбнувшись, достал из кармана четырехствольный шестизарядный револьвер, который казался со стороны такой же диковинной и безобидной игрушкой, как мушкетон. Прежде чем грабители успели рассмеяться, он всадил в каждого из них по пуле.
Гарри Пенн замер, поскольку ему никогда в жизни не доводилось убивать людей, хотя он прожил целый век и участвовал в нескольких войнах. Впрочем, уже в следующее мгновение он решил не терзать совесть понапрасну и, сунув револьвер в карман, решительным шагом направился к зданию своей редакции.
Под охраной вооруженных людей, стоявших за мешками с песком, сотрудники газеты «Сан», семьи которых находились во внутреннем дворе здания, работали в эту ночь как никогда.
Пока Гарри Пенн поднимался по лестнице, его то и дело останавливали молодые сотрудники газеты, желавшие продемонстрировать ему свою решимость работать до изнеможения. Он хотел подбодрить всех и каждого, и потому ему приходилось терпеливо отвечать на их несущественные вопросы.
На последней лестничной площадке он нос к носу столкнулся с Бедфордом.
– Как вам удалось зажечь свет?
Бедфорд недоуменно пожал плечами.
– Он зажегся сам собой. Стало быть, механикам удалось исправить машины.
Бедфорд тут же был отправлен вниз для разговора с механиками.
Через какое-то время он уже находился в кабинете Гарри Пенна, хозяин которого, покуривая сигару, задумчиво рассматривал портреты Питера Лейка и Беверли.
– Механики говорят, что все оборудование неожиданно заклинило, – стал рассказывать Бедфорд Гарри Пенну, так и не отрывавшему глаз от портретов. – Они разобрали половину машин и решили, что их ремонт займет не менее полугода, но тут в мастерскую вернулся главный механик, который устранил все поломки буквально за одну минуту.
– Что?! Трамбулл? Я ни за что не поверю тому, что Трамбулл мог хоть что-то починить! Он точил мой армейский нож целый год! Здесь явно что-то не так!
– Я разговаривал именно с ним, но, господин Пенн, ведь он уже не главный механик!
– Как так? С каких пор? Хотелось бы знать, где я в это время находился?
– Не так давно механики сами выбрали себе нового начальника.
– Что за дела, Бедфорд?! – возмутился Гарри Пени. – Подобными назначениями в нашей редакции занимаюсь я, а не какие-то там механики! Не забывайте, что в подобных случаях речь, помимо прочего, идет и о количестве долей!
