Кэтрин сесть, а шофер поставил чемодан на переднее сиденье.
– В больницу, – сказал я.
Мы выехали на мостовую и стали подниматься в гору.
Когда мы подъехали к больнице, я взял чемодан, и мы вошли. Внизу за конторкой сидела женщина, которая записала в книгу имя и фамилию Кэтрин, возраст, адрес, сведения о родственниках и о религии. Кэтрин сказала, что у нее нет никакой религии, и женщина поставила против этого слова в книге черточку. Кэтрин сказала, что ее фамилия Генри.
– Я отведу вас в палату, – сказала женщина.
Мы поднялись на лифте. Женщина остановила лифт, и мы вышли и пошли за ней по коридору. Кэтрин крепко держалась за мою руку.
– Вот это ваша палата, – сказала женщина. – Пожалуйста, раздевайтесь и ложитесь в постель. Вот вам ночная сорочка.
– У меня есть ночная сорочка, – сказала Кэтрин.
– Вам удобнее будет в этой, – сказала женщина.
Я вышел и сел на стул в коридоре.
– Теперь можете войти, – сказала сестра, стоя в дверях.
Кэтрин лежала на узкой кровати, в простой ночной сорочке с квадратным вырезом, сделанной, казалось, из простого холста. Она улыбнулась мне.
– Теперь уже у меня хорошие схватки, – сказала она.
Сестра держала ее руку и следила за схватками по часам.
– Вот сейчас была сильная, – сказала Кэтрин. Я видел это по ее лицу.
– Где доктор? – спросил я у сестры.
– Спит внизу. Он придет, когда нужно будет. Я должна кое-что сделать madame, – сказала сестра. – Будьте добры, выйдите опять.
Я вышел в коридор. Коридор был пустой, с двумя окнами и рядом затворенных дверей по всей длине. В нем пахло больницей. Я сидел на стуле, и смотрел в пол, и молился за Кэтрин.
– Можете войти, – сказала сестра. Я вошел.
– Это ты, милый? – сказала Кэтрин.
– Ну, как?
– Теперь уже совсем часто.
Ее лицо исказилось. Потом она улыбнулась.
– Вот это была настоящая. Пожалуйста, сестра, подложите мне опять руку под спину.
– А вам так легче? – спросила сестра.
– Ты теперь уходи, милый, – сказала Кэтрин. – Иди поешь чего-нибудь. Сестра говорит, это может тянуться очень долго.
– Первые роды обычно бывают затяжные, – сказала сестра.
– Пожалуйста, иди поешь чего-нибудь, – сказала Кэтрин. – Я себя хорошо чувствую, правда.
– Я еще немного побуду, – сказал я.
Схватки повторялись совершенно регулярно, потом пошли реже. Кэтрин была очень возбуждена. Когда ей было особенно больно, она говорила, что схватка хорошая. Когда схватки стали слабее, она была разочарована и смущена.
– Ты уходи, милый, – сказала она. – При тебе мне как-то несвободно. – Ее лицо исказилось. – Вот. Эта уже была лучше. Я так хочу быть хорошей женой и родить без всяких фокусов. Пожалуйста, иди позавтракай, милый, а потом приходи опять. Я не буду скучать без тебя. Сестра такая славная.
– У вас вполне хватит времени позавтракать, – сказала сестра.
– Хорошо, я пойду. До свидания, дорогая.
– До свидания, – сказала Кэтрин. – Позавтракай как следует, за меня тоже.
– Где тут можно позавтракать? – спросил я сестру.
– На нашей улице, у самой площади, есть кафе, – сказала она. – Там должно быть открыто.
Уже светало. Я дошел пустой улицей до кафе. В окнах горел свет. Я вошел и остановился у оцинкованной стойки, и старик буфетчик подал мне стакан белого вина и бриошь. Бриошь была вчерашняя. Я макал ее в вино и потом еще выпил чашку кофе.
– Что вы тут делаете в такой ранний час? – спросил старик.
– У меня жена рожает в больнице.
– Вот как! Ну, желаю счастья.
– Дайте мне еще стакан вина.
Он налил, слишком сильно наклонив бутылку, так что немного пролилось на стойку. Я выпил, расплатился и вышел. На улице у всех домов стояли ведра с отбросами в ожидании мусорщика. Одно ведро обнюхивала собака.
– Чего тебе там нужно? – спросил я и наклонился посмотреть, нет ли в ведре чего-нибудь для нее; сверху была только кофейная гуща, сор и несколько увядших цветков.
– Ничего нет, пес, – сказал я. Собака перешла на другую сторону. Придя в больницу, я поднялся по лестнице в тот этаж, где была Кэтрин, и по коридору дошел до ее дверей. Я постучался. Никто не отвечал. Я открыл дверь; палата была пуста, только чемодан Кэтрин стоял на стуле и на крючке висел ее халатик. Я вышел в коридор и стал искать кого-нибудь. Я увидел другую сестру.
– Где madame Генри?
– Только что какую-то даму взяли в родильную.
– Где это?
– Пойдемте, я вам покажу.
Она повела меня в конец коридора. Дверь родильной была приотворена. Я увидел Кэтрин на столе, покрытую простыней. У стола стояла сестра, а с другой стороны, возле каких-то цилиндров – доктор. Доктор держал в руке резиновую маску, прикрепленную к трубке.
– Я дам вам халат, и вы сможете войти, – сказала сестра. – Идите, пожалуйста, сюда.
Она надела на меня белый халат и заколола его сзади у ворота английской булавкой.
– Теперь можете войти, – сказала она. Я вошел в комнату.
– Это ты, милый? – сказала Кэтрин напряженным голосом. – Что-то дело не двигается.
– Вы monsieur Генри? – спросил доктор.
– Да. Как тут у вас, доктор?
– Все идет очень хорошо, – сказал доктор. – Мы перешли сюда, чтобы можно было давать газ во время схваток.
– Дайте, – сказала Кэтрин.
Доктор накрыл ее лицо резиновой маской и повернул какой-то диск, и я увидел, как Кэтрин глубоко и быстро задышала. Потом она оттолкнула маску. Доктор выключил аппарат.
– Не очень сильная. Вот недавно была одна очень сильная. Доктор сделал так, что меня как будто не было. Правда, доктор? – у нее был странный голос. Он повысился на слове «доктор». Доктор улыбнулся.
– Дайте, – сказала Кэтрин. Она крепко прижала резину к лицу и быстро дышала. Я услышал, как она слегка застонала. Потом она сдвинула маску и улыбнулась.
– Эта была сильнее, – сказала она. – Это была очень сильная. Ты не беспокойся, милый. Уходи. Позавтракай еще раз.
– Я побуду здесь, – сказал я.
Мы поехали в больницу около трех часов утра. В полдень Кэтрин все еще была в родильной. Схватки опять стали слабее. Вид у нее был очень усталый и измученный, но она все еще бодрилась.
– Никуда я не гожусь, милый, – сказала она. – Так обидно. Я думала, у меня все пройдет очень легко. А теперь – вот, опять… – она протянула руку за маской и положила ее себе на лицо. Доктор повернул диск и следил за ней. Схватка скоро кончилась.
– Эта так себе, – сказала Кэтрин. – Она улыбалась. – Мне ужасно нравится этот газ. Чудесная вещь!
