июня. Хотя ему и не удалось уничтожить Кискиса, он изгнал последнюю армию китонцев из той части Перу, которая принадлежала Уаскару.
Видя, что китонская армия бежит на север, а другой оппозиции ему в центральной и южной части Перу нет, Писарро мог считать завоевание империи Уаскара завершенным. Он и Манко провели в Хаухе шесть недель как торжествующие союзники. Вместе они достигли успеха, о котором нельзя было и мечтать, и каждый поздравлял себя с тем, как ему ловко удалось заставить другого поставить страну под его контроль. Ведь прошло не так много месяцев с тех пор, когда Писарро в первый раз вывел свой маленький отряд из Кахамарки, и с тех пор, когда Манко был еще просто отпрыском королевских кровей, беглецом, спасавшимся от китонских армий.
Инка решил отпраздновать победу организацией большой королевской охоты для своего друга и союзника. Охота инков, или «чако», состояла в том, что всю дичь на огромном пространстве окружали кольцом. Много тысяч загонщиков были посланы окружить выбранное место, и в течение нескольких дней они двигались по направлению к центру этого кольца по горам и высокогорным саваннам, гоня дичь перед собой в ту сторону, где находился Инка. По мере того как огромное кольцо сжималось, загонщики образовывали концентрические круги, чтобы не дать ни одному животному скрыться. «Они окружили кольцом и чащи, и поля, и от шума их криков животные спускались с гор на ровную местность. Здесь мало- помалу люди смыкали ряды, пока не смогли взяться за руки». Дичь состояла из вигоней и гуанако (и те и другие относятся к одомашненным ламам), косуль и горных лис, зайцев и даже пум. Этих животных «окружала и загоняла в ловушку плотная стена людей. Сколько-то индейцев входили в огороженный круг и с помощью палок и другого оружия убивали или захватывали живьем такое количество дичи, какого желал Инка, – обычно 10–15 тысяч голов, – а остальных отпускали» после того, как состригут с вигоней их ценную шерсть. Все это мероприятие было одним из величайших праздников для живущих в горах людей. В нем участвовало большинство населения этого района, и благодаря «чако» они делали себе запасы мяса и шерсти, при этом также уменьшая поголовье старых животных и истребляя лишних самцов.
Манко держал все приготовления в секрете и невзначай передал испанцам приглашение. «Однажды Инка спросил губернатора, любит ли он охоту, так как сам он настолько ею увлекается, что восемь дней тому назад приказал сделать все приготовления к охоте. Он сказал, что ничего не говорил о ней Писарро, пока не увидел, что круг загонщиков уже близко от них и еще приближается; и если он хочет присоединиться к охотникам с несколькими конными испанцами, то ему следует отдать им приказ приготовиться. И вот после еды мы, около 50 человек всадников, были уже готовы – мы надели наши боевые доспехи из опасения, что охота может быть на
Перед тем как уехать из Куско в марте, Франсиско Писарро предпринял первые шаги к тому, чтобы завоеванные территории превратить в испанскую провинцию. Он продолжил этим заниматься, как только достиг Хаухи. Испанцы по-прежнему занимали только два перуанских города, Куско и Хауху, и Писарро превратил каждый из них в город с испанским самоуправлением. В Куско он совершил необычную церемонию, чтобы превратить столицу империи инков в город испанцев. Он описал ее в официальном акте основания города:
«В ознаменование основания города, которое я провожу, и владения, в которое я вступаю, сегодня, в понедельник 23 марта 1534 года, у этой виселицы, которую я приказал возвести в середине этой площади несколько дней назад, на ее каменных ступенях, которые еще не закончены, с помощью кинжала, который я ношу на своем поясе, я, Франсиско Писарро, вырезаю кусок из этих ступеней и отсекаю сучок от древесины, из которой сделана виселица. Я также осуществляю все другие действия, означающие вступление в право владения и основания этого города… даю имя городу, который я основал: самый выдающийся и великий город Куско».
Далее в акте основания города Куско говорилось о том, что городская собственность распределяется между 88 солдатами, которые решили остаться в нем и стать его жителями. Актом основания города также назначался муниципалитет города, в который входили 2 алькальда, или мэра, и 8 членов городского управления; все они, конечно, были офицерами оккупационной армии. 29 октября этот городской совет собрался и долго дебатировал вопрос о том, какой длины должен быть каждый земельный надел. Договорились, что длина будет составлять 200 футов, и улицы и дворцы центральной части Куско были распределены между завоевателями исходя из этого. 25 апреля Писарро провел похожую церемонию основания города в Хаухе, сделав этот город столицей испанцев в Перу, и разделил его между 53 испанцами, которые приняли решение остаться здесь на жительство.
Документы, относящиеся к испанским поселениям в Куско и Хаухе, настойчиво требовали, чтобы к местным жителям этих городов было доброе отношение. В акте основания Куско содержался совет горожанам построить церковь и городскую стену, применяя строительные материалы из неоккупированных испанцами областей и складов, при этом «не отбирая дома у местных жителей». В преамбуле к этому документу Писарро напоминал своим людям, что «местные жители этой страны <…> были созданы по воле Божьей нашими братьями и являются потомками нашего прародителя». Новый городской совет собрался 1 апреля и принял ряд резолюций, берущих под защиту дома, собственность местных вождей и их самих. В частности, должна была сохраняться свобода Великого Инки Манко, и было «нельзя каким-либо способом лишить его власти над индейцами, что бы ни случилось».
Покидая Куско, Писарро приказал, чтобы ни один испанец не занимался поисками золота и серебра, не отнимал их у местных жителей и не уходил за пределы города на их поиски. Естественно, золотая лихорадка усилилась среди солдат, оставшихся в городе. Вскоре они гневно потребовали отменить этот приказ. Писарро сделал им выговор и объяснил, что грабежи должны прекратиться, «потому что если досаждать индейцам требованиями золота и серебра, то они могут взбунтоваться. Сейчас этого надо избегать, пока здесь не появится больше испанцев». И даже тогда золото следует брать только у местных правителей, а не у простых людей. Писарро узнал, что алчный конкистадор Гонсало Мальдонадо лишил свободы верховного жреца Вильяка Уму с целью вымогательства сокровищ. Писарро был в ярости. Он издал указ о том, что нарушение его предыдущего приказа повлечет за собой смертный приговор и полную конфискацию собственности. Вильяк Уму был освобожден, а большое количество добытых вымогательством сокровищ было сдано и отвезено в Хауху, «чтобы помочь королю в его войнах». Чтобы заставить своих неугомонных солдат вести себя хорошо, в конце июля Писарро послал Эрнандо де Сото назад в Куско в качестве своего заместителя. В своих инструкциях, которые он дал Сото, он подчеркивал, что тот не должен допускать, чтобы испанцы требовали золото у местных жителей или заставляли их добывать его. «Особенно позаботьтесь о том, чтобы с индейцами хорошо обращались, не допускайте, чтобы они испытывали какие- нибудь трудности по вине испанцев, на чьем попечении они находятся». Когда Сото выступил в роли председателя на заседании городского совета Куско 29 октября, совет постановил, что «ни одно здание и ни одна стена жилого дома, принадлежащего мамаконам [святым девам] или местным жителям, не могут быть передвинуты или разрушены тем, кто обнаружит их на территории своего земельного участка. А также все эти люди должны оставаться в своих жилищах, в которых они жили до сего дня, пока губернатор не распорядится по-другому».
Эти праведные предписания в пользу местного населения делались без особого энтузиазма. Их авторы признавали, что ограничения необходимы только до той поры, пока в Перу к испанцам не прибудет достаточное подкрепление, чтобы обеспечить полное покорение страны. Эти предписания также показали, что завоеватели все еще продолжали беспокоить местных жителей, после того как первая партия золота и серебра уже прошла переплавку.
Подкрепление к испанцам уже шло. Эрнандо Писарро, проезжая на обратном пути в Испанию через Панаму и острова Карибского бассейна, обратился с просьбой прислать еще колонистов. Его кампания по вербовке колонистов дала ошеломляющие результаты. Сообщения о сокровищах, плывущих в Испанию, наэлектризовали испанские поселения на островах Карибского бассейна. Вскоре началось массовое перемещение людей, охваченных золотой лихорадкой. Чиновники в Пуэрто-Рико жаловались, что «вести из Перу так удивительны, что заставляют сниматься с насиженных мест даже стариков, не говоря уже о молодежи… Здесь не останется ни одного человека, если их всех не связать». Гарсия де Лерма жаловался из Санта-Марты, что всех охватила «жадность Перу», а Аудиенсия (судебная администрация) острова
