— Вам очень жаль, — понимающе кивает Алекс. — Это меняет дело. А о чем вы жалеете? Что моя мать умирает, или что вы ее трахали, или что вываляли в дерьме моего отца?
— Нет, — отвечает он. И смотрит в пространство перед собой. — Да. Мне жаль, что все так получилось.
— Есть рейс в девять пятнадцать, — говорю я. — Уверен, вы сумеете что-нибудь придумать, чтобы отлучиться из дому.
— По этой части вы, наверно, мастак, — говорит Алекс.
— Алекс! — укоризненно говорю я, хотя он не слышит ее слов. Он думает о своем. — Тогда вы попадете в госпиталь сегодня или завтра утром. Вы, конечно, хотите ее увидеть и что-нибудь ей сказать. Мы вам не будем мешать.
— Что?
— Мы вам не будем мешать.
— Ладно… Послушайте. — Он оглядывается на дверь, потом поворачивается ко мне и говорит, понизив голос: — Вам нельзя здесь оставаться. Понимаете?
Джули выходит из дома с бокалами красного вина для нас и колой для Алекс.
— Я думаю, это вам понравится. — При виде наших лиц улыбка сходит с ее лица.
— Превосходное вино, — говорю я, сделав глоток.
— Брайан, хватит деловых разговоров. Я уже сделала эту ошибку. — Она весело подмигивает Алекс.
— Какую ошибку, Джули? — спрашивает Брайан. — О чем ты?
— Ни о чем, — отвечает она. — У вас были такие серьезные лица, я и подумала, что вы говорите о… сделке века.
— Нет, — говорит Алекс. — Мы говорили о любви.
— Вот оно что, — говорит Джули и легонько подталкивает плечом Брайана. Тот смотрит на нее; у него мрачный вид, на лбу пролегла глубокая складка. — А что именно? — спрашивает Джули.
Ей никто не отвечает. Брайан смотрит на меня и хмурится. Мне ужасно хочется сказать ему, чтобы не смотрел на меня с таким видом.
— Ты влюблена? — спрашивает Джули, обращаясь к Алекс. — В того мальчика на плоту?
— Нет, — отвечает она. — Тот мальчик — мой друг. У нас много общего, только и всего.
— Иногда с этого все и начинается, — говорит Джули.
Она обнимает мужа за талию и слегка прижимает к себе. Когда так делала Джоани, это означало, что она просит меня не быть букой и принять участие в общем разговоре.
— Нет, — упирается Алекс. — Между нами только дружба, и больше ничего.
— Но я видел, как вы целовались, — говорю я и понимаю, что не должен вступать в разговор. Алекс просто начала игру, которую один из нас должен закончить. Но я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно знать.
— Ой, папа, ради бога. Мы всего лишь друзья, но Сид — парень и, как все парни, хочет, чтобы мы занимались сексом. Как любой мужик, — добавляет она, глядя на Брайана.
— Нам пора, не правда ли? — спрашивает Джули, глядя на мужа.
— Что — пора?
— Я о мальчиках. Пора звать их ужинать. Будь любезен.
— Пусть поиграют, — говорит Брайан и отодвигается от жены.
Ее рука бессильно опускается. Он кладет пакет с булочками на стол, рядом с круглой вазой, в которой лежат разноцветные гладкие стеклышки.
Я слышу, как один из мальчишек кричит: «Нет! Назад! Назад!»
Мы смотрим в сторону берега.
Алекс бросает на меня тревожный взгляд, и я отвечаю таким же:
— Как мне нравится этот старый дом! — говорит она, взглядом давая мне понять, чтобы я сделал хоть что-нибудь.
— Да, — подхватываю я, — хороший старый дом. Давно я здесь не был. Между прочим, в нем когда- то жила моя прабабушка.
Брайан сейчас, наверное, кипит от злости. Я мог просто ему позвонить. Мог сделать все иначе, но ведь я приехал сюда затем, чтобы увидеть его реакцию.
— Интересно, — продолжаю я, — изменилось что-то внутри или нет? Новые жильцы наверняка что- нибудь сделали с нестругаными досками. Когда мы были детьми, то проводили здесь летние каникулы, и мой кузен Хью вечно сажал себе занозы, когда дотрагивался рукой до стены.
— Если хотите, я покажу вам дом, — говорит Джули.
— О. Брайан. — оживляется Алекс, — может быть, вы сами покажете папе дом? А мы с Джули пока поболтаем о любви.
Женщины обмениваются улыбками.
— Отлично! — восклицаю я.
— В самом деле. — говорит Брайан. — Хотя я, в общем-то, здесь не живу. Пожалуйста, я вам все покажу, но…
Должно быть, он ловит на себе взгляд жены, поскольку мгновенно замолкает. Брайан открывает дверь и пропускает меня вперед. Алекс мне кивает. Не знаю, что это означает, не знаю, отчего у меня так стучит сердце. Я смотрю в спину Брайана так, словно на его синей футболке написаны ответы на все мои вопросы.
— Вот, смотрите, — говорит он, обводя рукой просторную теплую комнату.
На стенах теперь обои. Потолочные балки кажутся мне светлее, чем я запомнил.
Я прохожу в дальний угол и усаживаюсь в кресло-качалку, сделанную из дерева коа. В этом доме никогда не было удобной мебели. Вся она принадлежала миссионерам, и теперь наши гостевые домики превратились в склады старых диванов, кресел-кроватей, корзинок, гавайских одеял и антимоскитных сеток. В доме напротив, что стоит возле церкви, все та же старинная печь, старинная дверь, состоящая из двух половинок, маслобойка, станок для снимания сапог и лампы с китовым жиром. Потолки низкие, лестница узкая и шаткая, крыша похожа на островерхую шляпу пилигрима.
Брайан кладет руки на пояс. Показывая мне комнату, он сделал широкий жест рукой, смех да и только. Может быть, он вообще потешный малый?
— Дело обстоит так, Брайан, — говорю я. — Как я уже говорил, я хочу устроить вам последнюю встречу с Джоани. Вы будете одни. Больше я ничего не могу для вас сделать. За этим я и приехал — сказать, что я все знаю: что она вас любила и что вы собирались… — Я делаю неопределенный взмах рукой. Пусть додумывает сам. — Приходите с ней проститься. Вчера отключили аппарат искусственной вентиляции легких. Она протянет неделю, может быть немного дольше.
У него такой вид, словно я его обманул, а на самом деле всего лишь хотел увидеть дом.
— Как вы познакомились? — спрашиваю я. — Любопытно узнать.
— Довольно, я больше не могу, — отвечает он.
— Поверьте, — говорю я, — я тоже.
— Вы приехали сюда ради меня?
— Конечно. Чтобы познакомиться с вами и привезти вас к ней. Я хочу, чтобы с ней простились все, кого она любила, а вы в их числе. Спрашиваю второй раз, поскольку не могу узнать подробности у Джоани. Как вы познакомились? Я хочу это знать.
— По-моему, вы сказали, что приехали сюда сообщить мне о ней. Только за этим.
— Я передумал, — отвечаю я. — Так как же вы познакомились?
Я оказался прав. Он действительно свеженький и чистенький. Аккуратно причесан, волосы уложены назад, макушка блестит от геля, и теперь мне даже нравится, что я небрит. Нравится, что на коже осталась морская соль и что от меня пахнет алкоголем. Жаль, что я не попросил у Сида сигарету. Было бы еще эффектнее.
— На вечеринке, — отвечает он.
Сказав это, он опускается на тахту слева от меня. Мне хочется сказать ему, чтобы он немедленно
