Я беру пакет. В придачу к праху мне вручили серебряную лопатку, и теперь я разглядываю эту вещицу, похожую на игрушку.
Церемонию погребения я продумал.
— Алекс, — говорю я, — пересядь рядом с сестрой. Лучше на нос.
Алекс встает и, с трудом удерживая равновесие, перебирается к Скотти. Мокрые волосы собраны в пучок на макушке, похожий на осиное гнездо, и я снова вспоминаю о рифах.
— Здесь. — Я открываю пакет и передаю Алекс лопатку.
Секунду помедлив, она берет лопатку, запускает ее в пакет и достает горсть пепла; мы смотрим, как он разлетается, словно дым, и тогда Алекс направляет лопатку вниз, чтобы пепел сыпался в одну точку. Частички пепла медленно погружаются в темную бездну и исчезают. Мы провожаем их глазами.
Алекс передает лопатку Скотти, я подаю ей пакет. К моему удивлению, Скотти решительно погружает лопатку в пепел, словно играет в песочек. А я-то думал, что ей будет страшно. Она достает лопатку и подбрасывает пепел в воздух. Когда весь пепел осел в воду и утонул, девочки поворачиваются ко мне. От холода у Скотти стучат зубы, тело покрылось гусиной кожей. Дочери стоят в узком каноэ, балансируя, когда в днище толкают маленькие волны и лодка начинает качаться вверх-вниз. Я думаю, что пепел плывет в океан, а не к Уайкики, думаю, куда поплывут цветы. Я погружаю лопатку в пакет, взвешиваю ее в руке. Я бросаю пепел в воду и чувствую от этого почти физическую боль. Болит горло, болит живот, руки. Не знаю, что бы я сейчас делал, не будь со мной дочерей. Я не могу на них спокойно смотреть. Я знаю, что сейчас они плачут, и не хочу на них смотреть, потому что боюсь сам заплакать. Я беру пакет, переворачиваю вверх дном. Пепла много, мы даже слышим, как он стукается о воду. Мы провожаем его глазами; он похож на крупный серый песок. Девочки бросают в воду два венка из желтых плюмерий, и они покачиваются на волнах. Похоже, все; церемония завершена. Венки подплывают к каноэ, качаются рядом с бортом. Скотти достает их и забрасывает подальше. Мы смотрим им вслед, затем смотрим друг на друга. В наших глазах вопрос; «Что теперь? Пора возвращаться?»
Может, нужно подождать, пока венки скроются из виду. Тогда и поплывем назад. Алекс сидит на носу лодки, Скотти — на борту, наклонившись к сестре. Мы сидим лицом к берегу и смотрим на венки. Вдалеке виднеется терраса и люди на ней. Похоже, они завтракают, и я думаю о том, почему бы и нам не перекусить, вместо того чтобы ехать домой. Я перевожу взгляд на воду, желтых венков больше нет. Я берусь за руль, но тут сзади раздается свист, и я оглядываюсь. Мимо нас проходит прогулочная яхта. Я вижу компанию полуголых парней; у всех на шее гирлянда розовых цветов, на голове пластиковый козырек от солнца, в руке половинка кокоса с коктейлем. Не слишком ли рано начали? Скотти сидит тихо, Алекс прикрывает глаза рукой и смотрит на яхту. Волны плещут о борт нашей лодки, и она подпрыгивает на воде.
— Э-э-эй! — слышу я. — Эй! — кричат нам с яхты и машут руками.
На корме танцуют девушки. Играет ритмичная музыка.
— Э-эй! — вопят парни и поднимают вверх половинки кокосов, словно хотят выпить за наше здоровье.
Мы молча смотрим на них, а они смотрят на нас, не понимая, почему мы не отвечаем.
Алекс берется за весла. Скотти тоже, и парни на яхте орут:
— Давай, давай! Сильнее греби, сильнее!
Мальчишка с желтой полоской на носу снимает с себя цветочную гирлянду и делает вид, что хочет бросить ее нам.
— Девчонки, покажите сиськи! — кричит он, и все смеются.
Я разворачиваю каноэ, чтобы встать спиной к яхте. Девочки взмахивают веслами. Не знаю, о чем они думают. Надеюсь, веселая компания не окончательно испортила им прощание с матерью. Мы плывем к берегу, а у меня такое чувство, словно мы бросаем Джоани на произвол судьбы.
«Я тебя все еще люблю», — сказала она мне как-то ночью.
Это было незадолго до катастрофы. Мы только что выключили свет, но я слишком устал, поэтому буркнул: «Спокойной ночи» — и тут же уснул. Утром я повернулся к ней, положил голову на ее подушку и только тут вспомнил ее слова.
Впрочем, я ей верю. Верю, несмотря ни на что. Она действительно меня любила.
— Простите, девочки, — говорю я. — За тех парней на яхте. Мы успели попрощаться с мамой, и это главное. Надеюсь, с вами все в порядке?
— Маме бы такое прощание понравилось. — говорит Скотти.
— А я думаю, она показала бы тем парням сиськи, — говорит Алекс.
Скотти смеется, и я знаю, что Алекс улыбается.
Девочки гребут медленно, Скотти то и дело останавливается передохнуть. Бросив весла, она сидит сгорбившись и смотрит в одну точку. Наверное, она плачет. Внезапно Скотти выпрямляется и показывает мне свою руку.
— Смотри, у меня мама осталась под ногтями, — говорит она.
Да, под ногтями у нее действительно остались частички пепла.
Скотти показывает свои ногти Алекс. Та качает головой и смотрит на Скотти взглядом, в котором можно прочесть: «Привыкай. Теперь мама будет с тобой до конца твоих дней. Она будет рядом в твой день рождения, на Рождество, когда у тебя начнутся месячные, когда ты окончишь школу, когда будешь заниматься сексом, когда выйдешь замуж, когда будешь рожать детей, когда умрешь. Она всегда будет с тобой, просто ты не будешь ее видеть».
Мне кажется, Алекс хочет сказать именно это; во всяком случае, между сестрами возникает некое молчаливое понимание. Они вновь берутся за весла, и от мерного плеска я впадаю в транс. Весло хлопает по воде, скользит вдоль борта каноэ, выныривает и описывает полукруг, разбрасывая сверкающие брызги. Хлоп! Ш-ш-ш! Хлюп! Хлоп! Ш-ш-ш! Хлюп! Я вспоминаю о том вечере, когда Скотти рассматривала свой альбом, и о том, как она переложила фотографию матери под фотографии моих предков.
— Я помещу ее в конце альбома, — сказала Скотти.
Так Джоани оказалась в самом конце. Не думаю, что Скотти что-то хотела этим сказать. В ее альбоме и в самом деле нет системы, но ведь это не фамильное древо, а просто альбом, где собраны маленькие кусочки нашей жизни, те моменты, которые нам хотелось бы помнить, а потом забыть.
— Конец, — говорит Скотти.
— Конец, — говорит Алекс.
Скотти закрывает альбом.
Я думаю о своей жене, о ее маленькой фотографии в конце альбома. Вот и все, что осталось от ее жизни. Жаль, что она ничего не сказала нам на прощание. Хотел бы я знать — что? Я злюсь на себя за то, что не знаю этого. И вдруг я понимаю, что свое последнее слово она все же сказала, и его услышали я и ее дочери. Я прошу девочек грести сильнее, чтобы взобраться вон на ту волну, что уже совсем близко. Они налегают на весла, каноэ взлетает на гребень, и мы легко проскальзываем над рифом и темными подводными тенями. С берега может показаться, что мы совершаем морскую прогулку и абсолютно счастливы. Что ж, когда-нибудь мы и в самом деле будем счастливы. И пусть я утратил способность прокладывать путь в океане. Я крепко держу в руках руль, чтобы наша лодка плыла к берегу.
Примечания
1
Предварительное медицинское распоряжение о передаче другому лицу права принимать важные медицинские решения в случае утраты завещателем дееспособности. —
