— Званцев!
— Да?
— Ты все-таки твердо уверен, что это кальмар?
— Что — кальмар?
— Что это кальмар зарезал китов?
— Скорее всего, кальмар.
— А может быть, это касатки?
— Может быть…
— Или кашалот?
— Может быть, кашалот. Хотя кашалот нападает обычно на маток. В стаде было много маток. А касатки нападают на одиночек.
— Нет, это ика, — сказала Акико тонким голосом. — Оо-ика!
Оо-ика — это гигантский глубоководный кальмар. Он свиреп и стремителен, как молния. У него мощное туловище в роговом панцире, десять цепких “рук” и жесткие умные глаза. Он бросается на кита снизу и мигом вгрызается в его внутренности. Затем он медленно опускается с китовой тушей на дно. И ни одна акула, даже самая голодная, не смеет приблизиться к нему. Он зарывается в ил и пирует на свободе. Если его настигает субмарина Океанской охраны, он не отступает. Он принимает бой, и акулы собираются, чтобы подхватить клочья мяса. Мясо гигантского кальмара тугое, как резина, но акулам это безразлично.
— Да, — согласился Белов, — наверное, это кальмар.
— Скорее всего, кальмар, — сказал Званцев.
Все равно, кальмар это или не кальмар, подумал он. В таких вот впадинах могут хозяйничать и не такие твари, как кальмары. Их нужно найти и уничтожить, не то покоя от них не будет, раз они уже попробовали китового мяса. Потом он подумал, что если встретится действительно что-нибудь неизвестное, то стажеры обязательно повиснут у него на плечах и будут требовать, чтобы он “дал им разобраться”. Стажеры всегда путают сторожевые подлодки с исследовательским батискафом.
Четыреста метров…
В кабине было очень душно. Ионизаторы не справлялись. Званцев слышал, как тяжело дышит Белов за его спиной. Зато Акико совсем не было слышно, можно было подумать, что ее здесь нет. Званцев подал в кабину еще немного кислорода. Потом он взглянул на компас. Субмарину разворачивало поперек курса сильным подводным течением.
— Белов, — сказал Званцев, — отметь: теплая струя, глубина четыреста сорок, направление зюйд- зюйд-вест, скорость два метра в секунду.
Белов скрипнул рычажком диктофона и что-то пробормотал слабым голосом.
— Настоящий подводный Гольфстрим, — сказал Званцев. — Маленький Гольфстрим.
— Температура? — спросил Белов слабым голосом.
— Двадцать четыре.
Акико робко заметила:
— Странная температура. Необычная…
— Если где-нибудь под нами вулкан, — простонал Белов, — это будет интересно. Вы не пробовали ухи из кальмаров, Акико-сан? Вот я…
— Внимание! — перебил его Званцев. — Сейчас я буду выводить “Ольгу” из течения. Держитесь за что-нибудь.
— Легко сказать! — проворчал Белов.
— Хорошо, господин субмарин-мастер, — сказала Акико.
“Можете держаться за меня”, — хотел предложить ей Званцев, но постеснялся. Он круто положил субмарину на левый борт и бросил ее вниз почти отвесно. “О-ух!” — вырвалось у Белова, и он уронил диктофон Званцеву на затылок. Потом Званцев почувствовал, что в его плечо вцепились пальцы Акико, вцепились и соскальзывали. Руки Званцева были заняты на пульте управления.
— Обнимите меня за плечи, — приказал он сквозь зубы.
В этот миг пальцы ее сорвались, и она чуть не упала лицом на край пульта. Он едва успел подставить руку, и она ударилась лицом о его локоть.
— Извините! — виновато сказала она.
— Ох, тише, — простонал Белов. — Тише ты, Званцев!
Ощущение было такое, словно проваливаешься в бездну на стратоплане, когда он идет на посадку. Званцев снял с пульта правую руку, пошарил направо от себя и нащупал пушистые волосы Акико.
— Вы ушиблись? — спросил он.
— Нет, спасибо…
Он нагнулся и подхватил ее под мышки.
— Спасибо, — повторила она. — Спасибо… Я сама.
Он отпустил ее и взглянул на батиметр. Шестьсот пятьдесят… шестьсот пятьдесят пять… шестьсот шестьдесят.
— Тише же, Званцев! — взмолился Белов сдавленным голосом. — Хватит же!!
Шестьсот восемьдесят метров. Званцев перевел субмарину в горизонталь. Белов громко икнул и отвалился от спинки кресла.
— Все! — объявил Званцев и включил свет.
Акико прикрывала нос ладонью, по щекам ее текли слезы.
— Искры из глаз… — проговорила она, с трудом улыбаясь.
— Простите, Акико-сан, — сказал Званцев.
Он чувствовал себя виноватым. В таком крутом пике не было никакой необходимости. Просто ему надоел бесконечный спуск по спирали. Он вытер пот со лба и оглянулся. Белов сидел скорчившись и прижимал ко рту смятую рубашку. Лицо у него было мокрое и серое, глаза красные.
— Ужин! — сказал Званцев. — Запомни, Белов!
— Запомню… Дай еще кислорода…
— Не дам. Отравишься.
Званцеву хотелось сказать еще несколько слов о коньяке, но он сдержался и выключил свет. Субмарина снова пошла по спирали, и все долго молчали, даже Белов. Семьсот метров, семьсот пятьдесят, восемьсот…
— Вот он! — прошептала Акико.
Через экран неторопливо двигалось узкое туманное пятно. Животное было еще слишком далеко, и определить, что оно собой представляет, было пока невозможно. Это мог быть кальмар, кашалот, кит- одинец или крупная китовая акула, а может быть, какое-нибудь неизвестное животное. В глубине еще много животных, неизвестных или малоизвестных человеку. Океанская охрана имела сведения об исполинских длинношеих и длиннохвостых черепахах, о драконах, о глубоководных пауках, гнездящихся в пропастях к югу от Бонин, об океанском “гнусе” — маленьких хищных рыбках, многотысячнымистаями идущих на глубине полутора-двух километров и истребляющих все на своем пути. Проверить эти слухи пока не было ни возможности, ни особой необходимости.
Званцев тихонько поворачивал субмарину, чтобы не упускать животное из поля зрения.
— Давай поближе к нему, — попросил Белов. — Подойди ближе!
Он шумно дышал в ухо Званцеву. Субмарина медленно пошла на сближение. Званцев протянул руку и щелкнул переключателем, и на экране вспыхнули две светлые перекрещивающиеся нити. Узкое пятно плыло возле перекрестия.
— Погоди, — сказал Белов. — Не торопись, Званцев.
Званцев рассердился. Он нагнулся, нашарил под ногами диктофон и ткнул его через плечо в темноту.
— В чем дело? — недовольно спросил Белов.
— Диктофон! — сказал Званцев. — Отметь: глубина восемьсот, обнаружили цель.
— Успеем.
— Дайте мне, — сказала Акико.
