«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

произведениям. Если соответствует, то предполагаемый автор является претендентом на авторство спорного текста, а если не соответствует, то мы можем в дальнейшем исключить его из числа претендентов. Именно понятие исключения является во всех определениях спорного авторства коренным понятием»⁶⁰.

В качестве очевидного примера приводится соотношение стилей, к примеру, в «Повестях Белкина» и «Войне и мире»: короткие предложения — характерный признак стиля Пушкина, тогда как характерным признаком стиля Толстого являются длинные предложения. То есть длина предложения может служить одним из идентификаторов объективной характеристики стиля писателя.

Исходя из этого, скандинавские исследователи выбрали следующие параметры сравнения текстов:

средняя длина предложения в словах;

средняя длина слова в буквах;

лексический спектр текста;

индекс разнообразия лексики⁶¹.

Мы не будем вдаваться в их сложнейшие расчеты, таблицы, графики и схемы, но обратимся сразу к конечным выводам.

По первой позиции — «длина предложений» — вывод исследователей таков:

«...Вопреки утверждению Медведева, что “не может быть никакого сравнения” между “Донскими рассказами” и “Тихим Доном” в смысле языка и стиля, такой общепринятый объективный стилистический параметр, как длина предложения, показывает, что тексты эти очень близки, тогда как тексты из поздних произведений Крюкова и из трех первых частей романа сильно отличаются друг от друга»⁶².

По второй позиции — «длина слов» — вывод следующий: «Слово у Крюкова имеет меньшую среднюю длину, чем слово у Шолохова и у автора “Тихого Дона”». Одна из причин этого — «в высоком проценте однобуквенных слов» у Крюкова, в чем «сказывается крюковская тенденция, впрочем, довольно характерная для многих писателей начала XX века, к частому употреблению союза и, особенно в начале предложения: “И ушел из народа” (“В родных местах”), “И жандарм величественно ушел с платформы” (“К источнику исцелений”). Показательно, что этот союз у Крюкова покрывает 5,78% всего текста по сравнению с 3,67 у Шолохова (“Донские рассказы” и “Поднятая целина”. — Ф. К.) и 2,99% в “Тихом Доне”»⁶³.

Вывод по третьей позиции — «лексический спектр текста»:

«Анализ <...> данных показывает, что структура словаря у Крюкова и у Шолохова — очень разная, тогда как не имеется или очень незначительно различие между Шолоховым и “Тихим Доном”. <...> По мере приближения к концу перечня слов, отличие Крюкова от романа становится все более явным»⁶⁴.

И, наконец, вывод по четвертой позиции — «богатство словарного запаса»:

«Каждого, кто читает “Тихий Дон” в оригинале, поражает в романе богатство словаря, тенденция автора к постоянному обновлению слов. От любого претендента на авторство этой книги, следовательно, естественно ожидать той же низкой повторяемости и такого же богатства словарного запаса»⁶⁵. Результаты исследования говорят, что они и в данном случае «не в пользу авторства Крюкова». По их итогам «можно исключить Крюкова как автора всех проанализированных частей “Тихого Дона”. С другой стороны, разницу между текстами Шолохова (“Донскими рассказами” и “Поднятой целиной”. — Ф. К.) и текстом романа нельзя признать существенной...»⁶⁶.

Авторы исследования даже выстроили диаграмму, по которой можно судить о степени повторения слов и о богатстве лексики.

«Если представить себе путь двух писателей к “Тихому Дону” как “скромное крыльцо к величественному зданию”, то очевидно, что Крюков со своей высокой повторяемостью лексики и небогатым словарем находится еще на самых нижних ступеньках... Зато Шолохов уже в своих первых рассказах соприкасается со всеми частями романа и, работая над первой книгой “Поднятой целины”, он показывает ту же низкую повторяемость и тот же богатый словарь, который он незадолго до этого продемонстрировал в первых частях «Тихого Дона”»⁶⁷.

Конечный вывод лингвистического исследования таков:

«Все параметры показали, что Крюков в отношении языка и стиля гораздо более далек от текста романа, чем Шолохов. Более того, в ряде случаев можно при помощи математической статистики даже исключить Крюкова, как автора “Тихого Дона”, между тем, как исключить Шолохова нет основания. Таким образом, гипотезу об авторстве Крюкова, по-видимому, придется отвергнуть»⁶⁸.

Выводы скандинавских исследователей попытались опровергнуть Л. З. Аксенова (Сова) и Е. В. Вертель в статье «О скандинавской версии авторства “Тихого Дона”». Из всех параметров лингво-статистического анализа скандинавских ученых эти авторы попытались оспорить только два (причем второстепенных): сравнительную динамику изменений количества существительных, глаголов, предлогов и местоимений, а также сопоставление динамики изменения длины предложений в рассказах Крюкова, «Донских рассказах» и «Поднятой целине» Шолохова и в «Тихом Доне»⁶⁹. Мы не будем вдаваться в спор по этим двум вопросам по той причине, что эти параметры вряд ли могут быть надежным критерием в определении авторства. Но оппоненты скандинавских ученых не смогли не только опровергнуть, но даже поставить под сомнение главные выводы их исследования — прежде всего вывод о несравнимости богатства словаря Крюкова и Шолохова, как и вывод о многообразии лексического спектра в «Тихом Доне», несравнимого с рассказами Крюкова.

Выводы лингво-статистического анализа скандинавских ученых полностью совпадают с выводами нашего анализа языка и стиля «Тихого Дона», общих с языком и стилем «Донских рассказов» и «Поднятой целины». Совпадение выводов лингво-статистического и филологического анализов констатирует и Г. Хьетсо. Рассказывая о беседе с Шолоховым, он, в частности, писал:

«Потом я заметил, что Шолохов, видимо, учился у молодых прозаиков 20-х годов (Гладков, Пильняк, Бабель). Известно, например, какую роль играет у этих писателей так называемая “рубленая проза”, которой изобилует и “Тихий Дон”, например: “Тысяча девятьсот шестнадцатый год. Октябрь. Ночь. Дождь и ветер. Полесье” (Книга вторая, часть четвертая, глава I). При этом я сказал, что именно использование в “Тихом Доне” приемов динамичного языка 20-х годов и спасает Шолохова от обвинения в плагиате: вся книга написана языком, на котором Крюков не мог писать по той простой причине, что этот язык вошел в употребление уже после его смерти. В связи с этим я отметил еще одну характерную черту стиля Шолохова, сильно отличающую его от Крюкова, а именно необычайно богатый словарь и своеобразное окончание предложений. Шолохов все время выбирает новые и новые слова и очень часто опускает союз “и” перед глаголом»⁷⁰.

Нет спору, возможности лингво-статистики ограничены: она в силах дать только формализованный ответ на вопрос о соотношении словаря и стиля Шолохова и Крюкова, установить различия в лексическом спектре текстов и богатстве словаря писателей лишь по количественным, а не качественным признакам. Вот почему так важно для прояснения вопроса об авторстве «Тихого Дона» соединение лингво-статистического и традиционного филологического подходов, когда одно дополняет другое.

Наиболее плодотворный здесь путь — создание всеобъемлющего научного словаря языка Шолохова в соотнесении со словарем языка Крюкова. Но уже и сегодня мы располагаем возможностью сделать шаг на пути к созданию словаря языка Шолохова, обратившись к наиболее выразительному его сегменту — донскому диалекту. Его сравнительный анализ в произведениях Шолохова и Крюкова позволит соотнести язык двух писателей не по формально-статистическим, но по сущностным, реальным параметрам и документально выявить различия в словесной «энерговооруженности» того и другого.

ДОНСКОЙ ДИАЛЕКТ

Исследование диалектизмов в «Тихом Доне», «Донских рассказах» и «Поднятой целине», в