«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

рассказывает Павел Кудинов. «Выстрелы глухо захлопали где-то за станицей, около сосен, в направлении на Черную. Мишка побелел, выронил папиросу. Все бывшие в доме кинулись во двор. Выстрелы гремели уже полнозвучно и веско. Возраставшую пачечную стрельбу задавил залп, завизжали пули, заклацали, вгрызаясь в обшивку сараев, в ворота. <...> Началась гибельная паника» (3, 190). Как видим, в романе все началось также с окружения станицы и паники. Причем «выбили из Вёшенской Фомина», сообщается в романе, именно «решетовцы, дубровцы и черновцы» (3, 196).

Шолохов прекрасно знал, что окружила Вёшенскую и захватила ее решетовская сотня, формировавшаяся из казаков хуторов, лежавших по речке Решетовке и вокруг станицы Вёшенской, включая Черновку, Чигонаки, Дубровку и др. Как уточнил во время допроса 9 ноября 1944 года Павел Кудинов, «впоследствии при большом увеличении этой группой стал командовать Суяров»⁴¹.

Чтобы рассказать обо всем этом столь правдиво в «Тихом Доне», необходимо было все это знать. Досконально о начале восстания знал Павел Кудинов: последние недели перед восстанием он был адъютантом командира 28-й «красной» дивизии Фомина и заведующим военным отделом Вёшенского исполкома и, как будет показано далее, принимал участие в подготовке восстания. Но, находясь в эмиграции, он, естественно, не мог рассказать об этих подробностях будущему автору «Тихого Дона».

Об обстоятельствах начала восстания в станице Вёшенской и ее хуторах столь же подробно знал руководитель базковской группы восставших Харлампий Ермаков — правая рука Павла Кудинова. От него-то автор «Тихого Дона» и мог получить эту столь необходимую для романа информацию. Она касалась в основном того, как развивалось восстание в Вёшенской, — и именно она легла в основу изображения восстания в романе. Однако у Харлампия Ермакова не было подробной информации о том, как начиналось и развивалось восстание в Шумилинской, Казанской и Мигулинской станицах. Нет ее и в «Тихом Доне».

Хотя первые выстрелы восставших прозвучали в Шумилинской и Казанской станицах, руководящим центром восстания стала Вёшенская, где находились Кудинов и Ермаков и откуда осуществлялось руководство восстанием. И это также получило правдивое отражение в романе. В ходе допроса 14 августа 1945 года Кудинов показывает: «После свержения восставшими в перечисленных выше станицах органов Советской власти, был создан белогвардейский казачий окружной совет, по рекомендации которого 12 марта 1919 года я был избран командующим повстанческих отрядов, с задачей создать из последних регулярные белогвардейские части для продолжения борьбы против Советской власти.

Приняв командование повстанческими отрядами... на базе этих отрядов я по своей личной инициативе сформировал 5 конных дивизий и 1 бригаду, которые после соединения с Донской армией Деникина мною были переданы под командование генерала Сидорина»⁴².

Командиром 1-й конной повстанческой дивизии, по сути дела — главной дивизии повстанческой армии, базой формирования которой была станица Вёшенская и ее хутора, Кудинов назначил Харлампия Ермакова — своего земляка, однополчанина и также Георгиевского кавалера всех четырех степеней. Это не было случайностью: в очерке «Восстание верхнедонцов в 1919 году» говорится, что Харлампий Ермаков с первых шагов восстания пользовался его особым доверием⁴³, а сам Кудинов в эти часы располагал полномочиями, подтверждающими, что он был одним из главных организаторов восстания.

Повстанцы захватили Вёшенскую 27 февраля. «Того же 27 февраля была объявлена мобилизация, и нарочные помчались с приказом по хуторам. Я же, учитывая цену связи и объединения, — пишет Кудинов, — телефонограммой № 1 подчинил себе военные отряды станиц Казанской и Мигулинской и приказал формировать боевые отряды на местах властью командиров действующих частей; держать прочную связь с соседними частями и не забывать про взаимную выручку в бою. Правобережные хутора станицы Вёшенской, до которых еще не докатился красный террор, на призыв восставших отвечали нерешительно.

Положение осложнялось: появившиеся темные силы — наемные рабы красных — повели усиленную агитацию, нашептывая казакам, что борьба с Красной Армией бесполезна. Я, не дожидаясь результатов объявленной мобилизации, приказал хорунжему Х. В. Ермакову немедленно сорганизовать правобережный боевой отряд и ждать дальнейших указаний»⁴⁴.

Это приказание не было случайным: именно Харлампий Ермаков, признанный герой германской войны, еще недавно служивший красным, мог поднять на восстание колеблющихся казаков правобережья Дона.

После этого, — рассказывает в своем очерке Кудинов, — он «совместно с членами окружного и станичного советов Д. и Б. собрал публичное собрание»⁴⁵, митинг, на котором призвал казаков, их сомневающуюся и колеблющуюся часть, к оружию: «Я вас не уговариваю, а приказываю, а приказываю потому, чтобы нам, родные братья, не быть перебитыми там, в песчаной степи<...> С нами Бог и правда!»⁴⁶.

На этом же митинге выступал и Харлампий Ермаков. Как вспоминает вёшенец П. П. Лосев, — «...Его слова были какими-то взрывами высокого накала, примерно в таком духе: “Братушки, и чего ж вы стоите тут, раздумываете! А расстрелы и грабежи в это время продолжают комиссары. Опомнитесь и стройтесь по сотням в поход!” Но огромная толпа казаков топталась на площади на месте, не подавая признаков готовности к походу. Лишь немногие голоса выкрикивали: “В поход, в поход!”

Ермаков в безнадежном отчаянии бросается с трибуны на коня и с места в намет скачет в сторону Еланской...»⁴⁷.

27 февраля, когда повстанцы захватили Вёшенскую, Ермаков постоянно был рядом с Кудиновым, который с первых же часов взял на себя руководство восстанием — пока что самозванно — на основе «телефонограммы № 1», так как был руководителем военного отдела Вёшенского исполкома, а потому имел доступ к связи.

«Наступила ночь. Все утихло, только в военном отделе тускло светил огонек; то и дело звонил телефон, налаживалась связь, вызывались начальники действующих частей, которым передавались телефонограммы и пр. Я же со своим помощником есаулом Алферовым, не отходя от аппарата, отдавал распоряжения казанцам, мигулинцам, которые вели бой с наступающими красными частями со стороны слободы Калач, Богучар и ст. Чертково.

Утром 28 февраля <...> хорунжий Ермаков закончил формирование правобережного отряда <...> В ночь под первое марта отряд хорунжего Ермакова выступил на станицу Каргиновскую с расчетом на рассвете занять последнюю, дабы не дать противнику времени уничтожить находящийся там склад боевых припасов»⁴⁸.

Задание, понятное Харлампию Ермакову вследствие того, что после возвращения домой, в начале 1919 года «именно он как раз и возглавлял этот артиллерийский склад 15 Инзенской дивизии»⁴⁹. Судя по очерку Кудинова, Ермаков выполнил его с честью: «Отряд хорунжего Ермакова перешел в наступление, выбил красных из занимаемых ими хуторов Токина и Чукарина, до утра преследовал отступающего противника в направлении ст. Каргиновской»⁵⁰.

Отзвуки этих событий, как уже говорилось выше, в полный голос слышны в «Тихом Доне»: «Приказом командующего объединенными повстанческими силами Верхнего Дона Григорий Мелехов назначен был командиром Вёшенского полка. Десять сотен казаков повел Григорий на Каргинскую...» (3, 224).

Материалы следственного «Дела» подтверждают нашу мысль, высказанную в предыдущей главе: Харлампий Ермаков прошел с Кудиновым австро-венгерский фронт в составе 12-го Донского полка и был одним из самых приближенных его людей, доверенным лицом командующего объединенными повстанческими силами. Ермаков, как никто другой, знал историю возникновения Вёшенского восстания, стратегию и тактику действий повстанцев.

Вот откуда в «Тихом Доне» удивляющее всех знание конкретики исторических событий на Верхнем Дону в первой половине 1919 года, та безукоризненная и достоверная правда о Вёшенском восстании, которую автор «Тихого Дона» не мог нигде «вычитать», но мог только взять из первоисточника.

ПОДПОЛКОВНИК ГЕОРГИДЗЕ

Материалы допросов Павла Кудинова в ходе следствия, так же, как и текст его «исторического