Путь к народным и национал-социалистским группам в северной и западной частях Германии ему преграждали трое партийных деятелей: блестящий организатор аптекарь из Ландсхута Грегор Штрассер; его брат, доктринер доктор Отто Штрассер[70] и шеф-пропагандист доктор Иосиф Геббельс. С Гитлером у них были отличия не только в идеологическом, но и стратегическом планах, поскольку он осторожно лавировал между реставрацией и революцией. Они же верили в народный социализм, требовали национализации промышленности и выступали за пролетарский союз Германии с Россией. В феврале 1926 года Гитлеру удалось преодолеть штрассерский барьер. На партийном съезде в Бамберге (куда прибыли в основном его сторонники) он поставил на голосование революционно-социальную программу своих противников и провалил ее. Геббельс перебежал в лагерь Гитлера, да и Грегор Штрассер пошел с ним на мировую, заняв место начальника организационного отдела штаба партии в Мюнхене.
Только Отто Штрассер продолжил из Берлина открытую борьбу против Гитлера. Являясь главным редактором влиятельной газеты «Берлинер арбайтер цайтунг» («Берлинская рабочая газета») и возглавляя группу интеллектуалов, интерпретировавших национал-социализм с левых позиций, он превратил Берлин в опору партийной оппозиции. В борьбу этих партийных фракций вмешалась и третья сила — берлинские штурмовики.
Во главе их был Курт Далюге[71], богатырского роста инженер берлинского управления по вывозу мусора, выступивший в 1921 году в составе частей добровольческого корпуса против польских инсургентов в верхнесилезском Ааберге и считавшийся одним из главных дебоширов столицы. Берлинский полусвет дал ему из-за его ограниченности прозвище «глупый дурак». Он приступил к организации в Берлине первых отрядов штурмовиков, привлекая в них не желавших работать фрайкоровцев и хулиганствующих молодчиков. В начале 1926 года в СА насчитывалось 500 человек, то есть больше, чем членов НСДАП.
Штурмовики воспользовались своим численным преимуществом и потребовали отставки берлинского гауляйтера Эрнста Шланге, которого поддерживал Отто Штрассер. Они считали его слишком безвольным человеком и предложили взамен Хауэнштайна, бывшего фронтбанновца. 25 августа 1926 года на совместном собрании берлинского руководства НСДАП и СА Хауэнштайн влепил пару пощечин Штрассеру, закрепив тем самым смену власти.
В дело вмешался Гитлер, показав еще раз свое умение сталкивать лбами соперников. В ноябре 1926 года он послал в Берлин в качестве нового гауляйтера столицы Геббельса, поставившего все на карту Гитлера, без поддержки которого ему вообще нечего было делать в Берлине. Сторонники Штрассера восприняли его как предателя. Вместе с тем Гитлер ухитрился втянуть набиравших силу штурмовиков во внутрипартийные игры, используя их неприятие Грегора Штрассера и возглавляемой им партийной организации (ПО), которую они с издевкой называли «П-ноль». Противодействуя друг другу, они сохраняли необходимое Гитлеру равновесие сил, укрепляя его господствующее положение в НСДАП.
Но это не было единственной и тем более главной причиной выдвижения им штурмовиков на передний план. СА должна была привести его к власти, с ней были связаны надежды и разочарования Гитлера. В СА Гитлер видел организацию, которая превратит политические идеи в силу, «ведя, — по мнению историка Вольфганга Зауэра, — выборную борьбу террористическими средствами и парализуя волю демократического противника».
Как и Гитлер, верховный руководитель СА Пфеффер фон Заломон приходил в восторг, глядя на марширующие колонны. Оба верили в массовый психоз, исходивший от грохота сапог роботизированных шеренг по четыре человека в ряд. «Вид большого числа марширующих людей, —писал фон Пфеффер, — внутренне и внешне дисциплинированных, исторгающих боевую волю производит на каждого немца неизгладимое впечатление. Этот язык проникает в его душу лучше, чем логика, речи и письменные обращения».
Главным для Пфеффера было воздействие силы.
«Сила марширующих колонн утверждала идею, за которую они выступали, вселяя уверенность в ее правоте. Если многочисленные отряды людей жертвуют во имя дела не только личными благами, но и собственной жизнью, то стало быть это дело — великое и справедливое».
Кайзеровский капитан Пфеффер хорошо понимал роль муштры, к которой привлекал бывших офицеров. К тому же большинство штурмовиков — фронтовых солдат привыкло выполнять команды. Во главе коричневой армии Пфеффер поставил старых товарищей по оружию. В 1928 году он создал семь территориальных зон, возглавляемых бывшими кадровыми офицерами. В прошлом капитан полиции Вальтер Штеннес стал оберфюрером СА восточных районов (Берлин), майор в отставке Пауль Динклаге — оберфюрером СА северных районов (Ганновер), подполковник в отставке Курт фон Ульрих — оберфюрером СА западных районов (Кассель), капитан-лейтенант в отставке Манфред фон Киллингер — оберфюрером СА центральных районов (Дрезден), бывший майор Август Шнайдхубер — оберфюрером СА южных районов (Мюнхен), обер-лейтенант в отставке Виктор Лутце[72] — оберфюрером СА Рура (Эльберфельд), а бывший капитан Герман Решни — оберфюрером СА Австрии (Вена).
В начале 1929 года Пфеффер назначил Штеннеса, Динклаге, Ульриха и Шнайдхубера своими заместителями, а Ульрих кроме того получил еще и должность генерального инспектора с правом осуществления контроля за обучением СА. Когда осенью 1929 года разразился экономический кризис, кадры партийной армии были готовы к массовому приему рекрутов. Рост безработицы в стране привел к стремительному росту численности СА. В 1930 году в ее рядах насчитывалось уже до 100 000 человек.
Вместе с ростом численности росло и самосознание штурмовых отрядов. Их руководство уже с меньшей готовностью выполняло распоряжение партийных лидеров, стремясь обрести независимость. Гитлер забеспокоился, узнав, что созданному им в Берлине искусственному равновесию сил грозит крах. Между сторонниками Отто Штрассера, критиковавшими Гитлера за отход от революционной политики, и руководителями СА началось сближение. Заколебался и Геббельс.
Однако прежде чем коалиция этих групп сформировалась, Гитлер принял меры. 21 мая 1930 года он неожиданно появился в Берлине, устроил диспут, после которого порвал с Отто Штрассером и приказал Геббельсу исключить из партии всех его сторонников. С берлинской оппозицией было покончено. СС установила наблюдение за врагами партии. В этих действиях Гитлер опирался на верного сторожевого пса Курта Далюге, который сам вышел из СА, а весною 1929 года был назначен шефом берлинских охранных отрядов.
Далюге повел себя независимо по отношению к рейхсфюреру СС, поддерживая связь только с Гитлером и высшим руководством СА. По заданию Гитлера он установил наблюдение за берлинскими штурмовиками, организовав неподалеку от Дворца спорта, где находился их штаб, пункт сбора особо надежных эсэсовцев. О его существовании почти никто не знал, тем более о главной задаче его создания.
В числе осведомителей Далюге был его старый товарищ Герберт Пакебуш, сидевший в штабе берлинских штурмовиков. Сын столяра, сдружившийся с Далюге еще в добровольческом корпусе, он был командиром 21-го берлинского штурма СА и брал на заметку все, что видел и слышал. Но он не разглядел, что заместитель командующего СА Штеннес образовал фронду, планировавшую смещение мюнхенского партийного руководства. В этом сказалась деятельность Отто Штрассера.
Да и социальная нужда заставляла берлинских руководителей СА встать в оппозицию партийным бонзам и Гитлеру. Безработные хлынули в СА, влекомые радикальной аргументацией и посулами, что привело к оскудению кассы. Штеннес доложил в Мюнхен: 'В составе берлинских штурмов более 67 процентов безработных[73]. В Бреслау местный штурм не может быть собран на построение в морозную со снегом погоду из-за отсутствия у людей обуви.
Вместе с безработными в ряды СА проникли и уголовные элементы, устраивавшие на улицах городов побоища не хуже гангстерских схваток в Чикаго. О составе штурмовых отрядов Берлина и их командовании свидетельствуют полученные ими прозвища: нойкёльнерский штурм, например, назывался «сутенеры»; веддинговский — «грабители», а среди их командиров красовались титулы: «резиновая нога», «король пивных», «острослов», «стрелок».
Руководство штурмовиков не получало никаких средств, партийные кассы были для них закрыты.
И они считали, что партийные бонзы сознательно принижают роль СА, а для некоторых — штурмовики вообще препятствие на пути к власти и респектабельности. Кое-кто даже провозглашал: «Адольф предает нас, пролетариев!» Появились и памфлеты, направленные против фюрера:
