отделом 1 А берлинского полицейского президиума, который еще во времена Веймарской республики, несмотря на запрет, осуществлял функции политико-полицейского информационного центра нацистов. На его основе и должна была быть создана прусская политическая полиция.
В лице оберрегирунгсрата доктора Рудольфа Дилса[82] прусский премьер нашел нужного человека, который понимал, как ему следует угодить. Не будучи нацистом, Дилс, ставший впоследствии родственником Геринга, пообещал ему создать такой инструмент власти, какого еще не было в истории Пруссии. Возглавив отдел 1 А, он вскоре увеличил численность его сотрудников с 60 до 250 человек.
Для вывода Дилса с его людьми из государственного подчинения Геринг издал соответствующие указы, освободив, в частности, новую организацию, ставшую впоследствии тайной государственной полицией, от необходимости выполнения параграфа 14 прусского административного закона, предписывавшего полиции действовать «только в рамках действующих законов», то есть соблюдая положения конституции и прав человека.
Полицейское управление Дилса выехало из здания полицей-президиума на площади Александерплац, заняв помещение бывшей школы искусств на Принц-Альбрехтштрассе 8, неподалеку от резиденции Геринга на Лейпцигерштрассе. Вновь созданный «особый отдел по борьбе с большевизмом» разместился в бывшем доме Карла Либкнехта. В конце апреля Геринг издал указ, по которому отдел Дилса стал называться «управлением тайной государственной полиции», подчиненным лично Герингу. Некий чиновник, которому было поручено изготовить почтовый штемпель для этого управления, придумал сокращенное название по первым буквам слов «государственная тайная полиция» — «гестапа». В народе изменили последнюю букву этого слова («гестапо»), и оно наводило ужас в стране в течение двенадцати долгих лет.
Для ликвидации последних очагов демократии Геринг весною 1933 года привлек кроме полиции еще и СА, которую объявил вспомогательной полицией, требуя «применения самых крайних мер, вплоть до оружия, для подавления деятельности враждебных государству организаций». Выступая перед штурмовиками, он заявил: «Я не буду соблюдать справедливость и так называемую законность, мое дело — уничтожать и искоренять и более ничего!»
Раз от разу слова его становились все более хлесткими. «Борьбу против коммунизма, — кричал он, — нельзя вести только полицейскими средствами. И я буду опираться на коричневорубашечников! Я объясню народу, что он должен защищать себя сам»,
Однако когда народ в коричневых рубашках — штурмовики — стали действовать против воображаемых врагов государства, болтун Геринг испугался, поняв, что Пруссия стала превращаться в ад, так как низменные инстинкты и социальная вражда, накопившиеся в батальонах СА и постоянно подогреваемые подстрекателями-ораторами и пропагандистами, вырвались наружу.
Мобильные команды СА буквально выметали все живое с улиц. Особенно свирепствовали они в центре Берлина. Отдел 1 С группы СА Берлина-Бранденбурга гнал перед собой так называемых врагов государства, загонял их в сараи, подвалы и погреба, издеваясь и избивая задержанных. Так обстояло дело на улицах генерала Папе, Канта и Хедемана. Террор бушевал и в провинции: Зонненбурге, Борниме, Кёнигсвустерхаузене, Кемне. Герингу стало ясно, что штурмовики вышли из-под его контроля. А ведь большая часть полиции Берлина носила форму СА, в различных учреждениях находились так называемые советники — представители СА. Над господствующим положением Геринга в столице нависли тучи.
Шеф гестапо Дилс посоветовал Герингу начать открытую борьбу с СА, но тот довольно долго колебался. Тогда Дилс взял инициативу на себя. Узнав, что штурмовики устроили в ряде районов Берлина свои застенки, Дилс вместе с полицейскими из состава особого батальона Векке, вооруженными пулеметами, направился на Хедеманштрассе в здание берлинского городского управления и приказал освободить заключенных. Как он затем писал: «Жертвы, представшие перед нами, были близки к голодной смерти. Их целыми днями держали стоя в узких шкафах, чтобы вырвать признания. Допросы начинались и кончались избиениями, через каждый час заключенные подвергались ударам железными прутьями, резиновыми дубинками и кнутами. При нашем появлении живые скелеты рядами лежали на полу на грязной соломе, многие с открытыми ранами».
Шеф гестапо стал очищать один за другим бункеры СА, рискуя быть избитым уголовниками. К концу мая «дикие» концентрационные лагеря в Пруссии прекратили свое существование. Некоторые гангстеры из числа штурмовиков с помощью представителей министерства юстиции Пруссии — во главе с прокурорами Вернером фон Хааке и доктором Йолем — предстали перед судом.
Борьба со штурмовиками принимала все более жесткие формы, однако Дилс вскоре понял, что ведет ее фактически в одиночку. К тому же, воспользовавшись сложившейся обстановкой, Гиммлер стал постоянно засылать своих людей в вотчину Геринга, угрожая его всевластию.
Дилса беспокоило и то обстоятельство, что в лагере Геринга имелось довольно большое число эсэсовцев. И он задавался вопросом: «Как долго они будут сохранять ему верность?» Если у начальника прусской полиции Далюге были личные причины держаться подальше от Гиммлера, то ведь имелись люди, на пути которых стояли функционеры, назначенные Герингом. Особое недоверие у него вызывали криминальрат Артур Нёбе и его наушник, долговязый ассесор Ганс Бернд Гизевиус.
Честолюбие Нёбе было широко известно. «Он станет либо большим человеком, либо будет повешен», — предсказывал, говоря о нем, комиссар полиции Либерман фон Зонненберг.
Нёбе любил часто повторять анекдот, который ему же приписывался. Когда он заявил, что «в мире не может быть никаких убеждений, и существуют лишь обстоятельства», ему был задан вопрос:
— Но ведь это слова бальзаковского Вотрена?
— Ну и что, — ответил Нёбе. — Ведь общеизвестно, что этот арестант стал позднее начальником уголовной полиции Парижа.
Дилс, который был человеком образованным, происходил из буржуазной среды, обладал связями в обществе и вел себя весьма независимо, порою изумлял даже Геринга, который однажды сказал ему:
— Предупреждаю вас, Дилс, ведь вы хотите сидеть одновременно на двух стульях!
— Шеф тайной государственной полиции должен уметь сидеть на различных стульях, господин премьер-министр, — ответил ему Дилс, улыбаясь.
Своим поведением Дилс вызвал подозрение у Нёбе, который посчитал, что тот на самом деле скрытый коммунист. Это его мнение было поддержано Гизевиусом, заявившим:
— Я бы объявил войну этому порхающему игрунчику.
Оба друга стали собирать изобличающие Дилса материалы, посвятив в свои дела Далюге, но тот не поверил в красное прошлое шефа гестапо, сказав:
— Вы вместе с Бельзебубом еще, пожалуй, изгоните и злого духа.
Он не знал, что Гиммлер давно уже поддерживал с ними контакт и был в курсе всех дел своего соперника Геринга.
В начале октября Гиммлер посчитал, что позиции Геринга ослаблены настолько, что можно было начинать штурм прусской цитадели. Руководство СС запросило разрешение Гитлера на перевод управлений СД и СС из Мюнхена в Берлин.
Одновременно группа эсэсовцев во главе с другом Далюге, Хербертом Пакебушем, ворвалась в квартиру Дилса на Потсдамерштрассе и стала производить там обыск, заперев его жену в спальне. Однако ей удалось дозвониться до мужа, и тот с полицейской командой из Тиргартена поспешил в свой дом. Пакебуш был арестован, не успев даже схватиться за пистолет.
Триумф шефа гестапо, однако, продолжался недолго. У Геринга появился Курт Далюге, объяснивший «недисциплинированность» Пакебуша тем, что у СС зародилось подозрение в отношении интриг Дилса против ее берлинской организации. Пакебуша освободили из-под стражи. Дилсу стало ясно, что Геринг не решился выступить открыто против СС. Когда же через две недели он узнал, что по распоряжению Геринга за его резиденцией установлено наблюдение полиции и СС, запаниковал и бежал за границу, решив отсидеться в богемском Карлсбаде.
Между тем Гитлер разрешил перевод в Берлин только управления СД, но и это было определенным успехом Гиммлера. На Айхеналлее появился старый друг Райнхарда Гейдриха, доктор Герман Берендс, сын владельца небольшого кильского ресторана, с которым бывший морской обер-лейтенант Гейдрих продолжал переписку. Берендс основал управление СД «Восток». Доверенное лицо Гейдриха, хауптштурмфюрер СС Хайнц Йост, был назначен представителем СС в тайную государственную полицию.
