Пэдди Берк проводил его до дверей.
— А девушке известно, что ее мать живет чуть дальше по побережью, в Уиклоу?
— Нет. Ей ничего не известно об Эмбер, и я хочу, чтобы все так и оставалось.
— Вы собираетесь ее изнасиловать? — напрямик спросил управляющий.
— Насиловать ее? Мне нужно не только ее тело, мистер Берк. Я собираюсь завладеть ее душой.
Покров цивилизации на этом диком человеке, стоящем перед ним, был весьма тонким. Мистер Берк знал, что под маской остроумия и очарования Шон О'Тул оставался принцем ада.
Эмерелд поужинала в одиночестве. Еда была восхитительной, далеко превосходя по качеству и вкусу все то, что готовилось на Портмен-сквер. Всякий раз, как открывалась дверь в ее комнату, у Эмерелд начинало гулко стучать сердце, но появлялась только Кейт Кеннеди.
— Я приготовила вам ванну, мэм. Будьте любезны следовать за мной.
Эмерелд, привыкшая все время слушаться, покорно отправилась вслед за экономкой. Ее удивили размеры ванной комнаты, сверкающий первозданной белизной мрамор и зеркала. В серебряной корзине лежало множество разных кусков мыла, лосьоны, губки, мочалки, а рядом возвышалась гора белоснежных турецких полотенец.
Ей понадобилась вся ее храбрость, чтобы сиять платье. Пальцы наткнулись на серебряную брошь, которую она прикалывала под воротничком, чтобы никто не увидел. И вдруг Эмерелд поняла, что Шон присутствовал на ее свадьбе. Он сам принес подарок! О, почему он не украл ее раньше, чем законные узы связали ее с Джеком Реймондом? А теперь все так ужасно запуталось! Молодая женщина тяжело вздохнула и, не поднимая глаз, постаралась вымыться, не глядя на свое отражение.
Вернувшись обратно в свою золотистую спальню, она поняла, что ей придется спать в сорочке, раз у нее нет ночной рубашки. Эмерелд забралась в постель и нервно схватила маленького серебряного дельфина. Она сидела напряженная, ожидая появления Шона. Он дьявол! Почему бы ему не прийти и не покончить со всем этим? Она изобьет его, как только он появится. Эмерелд содрогнулась от омерзения, вспоминая о физической близости, к которой ее принуждал Джек.
Когда свечи почти догорели, Эмерелд начала зевать. Ее мысли вертелись вокруг всех тех удивительных вещей, что произошли с ней сегодня. Она немного поразмышляла о том, как поступят отец и Джек, когда обнаружат, что Эмма исчезла. Но ей не хотелось об этом думать. Ее глаза закрылись, она заснула. Они и за миллион лет не узнают, где она.
На Портмен-сквер Уильям Монтегью и Джек Реймонд отлично знали, где Эмма. От бессильной ярости они скрежетали зубами, уставившись на доставленную им записку. Хотя в ней не было подписи, они оба отлично понимали, от кого она.
— Тебе следовало убить эту ирландскую скотину в ту ночь, когда ты зарезал Джозефа! — заорал Монтегью.
— Мы оба зарезали Джозефа О'Тула. Не думайте, что вам удастся отмыться от этого убийства. — В тоне Джека Реймонда притаилась угроза.
— Ради всего святого, мы оба в этом по уши, давай не будем рвать друг другу глотки.
У мужчин было достаточно причин для беспокойства, помимо унижения от того, что Эмерелд запятнает честь семьи. Создавалось впечатление, что беда и впрямь никогда не приходит одна. Графа Сэндвичского не только обвинили в некомпетентности и коррупции, но и возбудили в отношении него дело об измене. Монтегью сбились с ног, пытаясь предотвратить поползший шепоток, но об этом скандале в Лондоне говорили все.
— Мы должны отправиться туда вместе и забрать ее обратно! — объявил Джек.
— Мы не можем этого сделать. Как только мы ступим на их землю, мы мертвецы. Шеймус О'Тул много лет ждет, чтобы я совершил роковую ошибку.
— Тогда пошлите Джона, пусть он обсудит условия… Сколько попросит О'Тул за то, чтобы отпустить ее, — в отчаянии предложил Джек.
— Шон О'Тул теперь могущественный граф Килдэрский. Ты считаешь, что Джон сможет договориться с ним?
— Это наша единственная надежда, — категорично отозвался Джек.
Ни минуты не думая о безопасности Джона, Монтегью согласился, потом приказал:
— Сожги эту записку, пока она не попала в руки слуг. В нашей семье достаточно скандалов.
Глава 15
Раннее утреннее солнце заглянуло в золотистую комнату сквозь оконные переплеты. Не успела Эмерелд понять, что провела эту ночь одна, как из смежной комнаты появился Шон. Она натянула простыню до самого подбородка и опустила ресницы.
— Я не позволю тебе потерять ни одной минуты этого прекрасного дня. — На лице О'Тула сияла шаловливая улыбка, он ухватился за одеяло и одним быстрым движением сдернул его со своей пленницы.
Эмерелд тут же сжалась, пытаясь свернуться в крошечный комочек.
Игривое выражение исчезло с лица Шона.
— Черт тебя побери, нет ничего веселого в том, чтобы дразнить девицу, не желающую поиграть!
— Чего ты хочешь? — опасливо спросила она.
— Я хочу, чтобы ты подняла ресницы и показала свои прекрасные зеленые глаза. Я хочу, чтобы ты улыбалась, смеялась и кокетничала. Я хочу, чтобы ты пользовалась всеми чувствами, переполняющими ослепительную женщину. Ты не можешь держать их под замком. А я только что открыл крышку! Когда тебя что-то веселит, мне хочется, чтобы ты смеялась, держась за живот, и слезы текли бы у тебя по щекам. Когда ты сердишься, твои глаза должны метать молнии. Я хочу, чтобы ты отдавала столько же, сколько получаешь. Срывая с тебя одеяло, я хочу, чтобы ты ударила меня и попыталась выцарапать мне глаза. Мне хочется, чтобы ты играла своим локонами и любовалась своим отражением в каждом зеркале этого дома. Я хочу, чтобы ты тратила огромные суммы на тряпки и попыталась разорить меня. Я хочу, чтобы ты испытала настоящую страсть к чему-нибудь… Не важно, к чему!
Его слова прозвучали так неожиданно, что Эмерелд невольно выпрямилась, слушая их.
Его взгляд упал на серебряную брошь.
— Я хочу, чтобы ты прикалывала драгоценности на рубашку, потому что ты не похожа на других, а не потому, что вынуждена их прятать. Черт тебя возьми, Эмерелд, ты ирландская женщина, так покажи это!
Эти слова придали Эмерелд смелости встретиться с ним взглядом. Она увидела, что Шон одет в высокие черные сапоги и узкие бриджи для верховой езды. Распахнутая у ворота белая льняная рубашка и снова эти черные кожаные перчатки. Он присел рядом с ней на кровать.
— Чем бы тебе хотелось сегодня заняться?
Прежде чем Эмерелд смогла ответить, в комнату вошла Кейт Кеннеди. Она принесла поднос с завтраком. При виде парочки на кровати экономка остановилась как вкопанная.
Шон подмигнул зардевшейся Эмерелд.
— Кейт, я мужчина, а не монах. Она притягивает меня как магнит. — Его губы дрогнули. — Вам лучше к этому привыкнуть.
Хотя он обращался к миссис Кеннеди, Эмерелд поняла, что его слова предназначались для нее.
Шон встал, взял у Кейт поднос и поставил его Эмерелд на колени.
— Я послал в Дублин за портнихой, но до ее приезда еще очень много времени. Если я подыщу для тебя что-нибудь, ты поедешь со мной верхом, Эмерелд?
Как только она кивнула в знак согласия, он тут же отправился на поиски костюма, и Эмерелд обнаружила, что, когда его смеющиеся глаза не следят за ней, есть намного приятнее.
— Он спал в своей комнате, — смущенно сказала она Кейт.
— Это уж точно не мое дело, какую комнату выбирает граф. Я ухожу, — ответила та и плотно прикрыла за собой дверь.
Эмерелд медленно жевала, одновременно обдумывая слова Шона. Хотя у нее не было большого опыта по части воздыхателей, ей казалось, что Шон хочет ее. Ее уверенность в собственной привлекательности
