три! Ей есть чем заняться. Ребенок. Ее ребенок. Она не одинока!
Через два дня Парис подошел к жене, но она держала его на расстоянии, отвечая на вопросы с холодной вежливостью, и он молча проклинал себя.
Никогда еще она не выглядела такой сияющей. После морского путешествия ее красота стала еще нежнее, беременность невероятно красила ее.
Ян отвез Табризию на берег, прежде чем стали разгружать корабль. Дома ее тут же забросала вопросами Александрия.
— О, это было божественно! Пока было… — вздохнула Табризия.
— Что ты хочешь этим сказать? — осторожно спросила Александрия.
— Это был рай, пока не было произнесено твое имя. Ну что ж, дорогая, он все знает. Готовься к худшему.
— Он пришел ко мне по делу, связанному с закладной. Я аннулировала его долг. Простое дело, и ничего больше.
Парис был ошарашен.
— Так ты по секрету от меня ведешь дела, мадам? — прорычал он.
Она горячо заявила:
— Это было до того, как мы обвенчались, милорд.
— Я твой муж уже шесть месяцев. И все это время ты не подумала сказать, что у тебя какие-то делишки с моим врагом?
— Это было мое дело, милорд, — упорствовала Табризия.
— Да будь оно проклято, это дело! А Джон Гордон? Тоже дело? — насмешливо спросил он.
Табризия ощутила неумолимо приближающийся взрыв. В отчаянии она попыталась его предотвратить.
— Как ты можешь заставлять нас стоять, зная, что мы обе в деликатном положении? — возмущенно воскликнула она.
Не отрывая от нее глаз, Парис принес два стула, и женщины сели. Он снова повернулся к Табризии, как собака к не догрызенной кости.
— В деликатном. Разумеется. Особенно это касается Александрии. Впрочем, в этом и состоит искусство быть женщиной — называть отвратительные вещи деликатными. И что же еще ты вынуждена была делать и до сих пор скрываешь?
— Ничего. Клянусь! У меня были копии закладных на недвижимость Гордонов и Хантли. Я подписала их Джону Гордону в обмен на освобождение.
— А где подлинники?
— В банке, в Эдинбурге, — прошептала она.
— Завтра ты мне их отдашь! — велел он. И повернулся к сестре: — А ты подписывай обвинение в насилии.
— Я не была изнасилована! — запротестовала Александрия.
— Не важно, все равно подпишешь, — нетерпеливо сказал Парис.
— У него будут неприятности, — упорствовала сестра.
Мускулы на лице Париса подергивались.
— Думаю, ты все перепутала. Это он доставил тебе неприятности. Черт побери, девочка, ты сидишь тут и ведешь себя так, будто я должен тебе объяснять. Вы что, обе без мозгов? Когда я стану вести переговоры с врагом, я буду говорить с позиции силы. У меня огромное терпение, но оно скоро лопнет!
Александрия подписала. Он добавил свою подпись и отпустил обеих.
Ближе к полуночи миссис Холл поджидала, когда Парис поднимется в спальню.
— Ваше сиятельство, могу я быть с вами откровенной?
— А когда ты не была? — насмешливо ответил он.
— Она очень устала и взволнована! — Служанка показала рукой в направлении спальни. — Если вы хотите, что бы она нормально выносила ребенка, на нее нужно поменьше кричать и давать ей отдых. — Она очень сурово посмотрела на хозяина.
Парис собирался войти к Табризии и выдать ей как следует за то, что жена имеет от него секреты, но в нем заговорила совесть. Скорчив гримасу, он недовольно пробурчал:
— Миссис Холл, ты кошмарная старуха!
Она удовлетворенно кивнула, увидев, что Парис отправился спать в другую комнату.
В июле Ботвелл с отрядом всадников въехал во двор Кокбернспэта. Парис уделил много внимания гостям, оказал им особо радушный прием. Он был доволен, что Ботвелл на этот раз явился сам, а не послал за ним. Парис повел его в кабинет, чувствуя, что гостя распирает от важности.
— Благодаря дипломатическому дару ты смог добыть подпись Хантли на мировом обязательстве. Я прав?
Ботвелл засиял.
— Он подписал с охотой, я бы даже сказал, со страстью. Думаю, могу утверждать это совершенно честно. По-моему, у Джеми что-то есть против него. — Ботвелл вынул документ и разложил перед Парисом. — Так что теперь осталось получить твою подпись, милорд.
Парис печально вздохнул.
— Ах, если бы все было так просто, Фрэнсис!
— Что ты имеешь в виду? — резко вскинулся Ботвелл
— Как я могу заключить честное, достойное соглашение с людьми без чести?
— В чем дело, Разбойник? Говори-ка яснее!
Парис поколебался, оттягивая время. Очень нелегко обвести Ботвелла вокруг пальца
— Надеюсь, ты понимаешь, что это между нами? Если слухи пойдут, ее жизнь будет разрушена. Моя сестра изнасилована Адамом Гордоном. У меня есть документ, удостоверяющий это. И я хочу послать его королю.
— Королю? — недобрым тоном осведомился Ботвелл.
Парис продолжал:
— Я полагаю, что должен тебе открыть все. Король хочет, чтобы юные шотландские наследницы выходили замуж за представителей английских благородных семей. И я обещал ему Александрию.
— Понятно, — сказал Ботвелл, быстро соображая. — Значит, надо послать ее ко двору…
— В ее положении я никуда не могу послать сестру, — заявил Парис.
Ботвелл присвистнул, Единственным выходом было замужество. Но мог ли он даже заикнуться об этом Разбойнику Кокберну? Во всяком случае, если не подсластить пилюлю, то нет.
— Дай-ка я вернусь к Хантли и нашим переговорам. Я думаю, можно сойтись на чем-то вроде компенсации.
Парис развел руками.
— Это еще не все, Фрэнсис. Похоже, изнасилование — обычное дело для этого клана. Джон Гордон угрожал изнасиловать и мою жену, если она не простит ему долги на двадцать четыре тысячи фунтов стерлингов. К счастью, по своей наивности она подписала только копии. Сами оригиналы в безопасности, но ты видишь, какая здесь гуляет огромная сумма. Конечно, Фрэнсис, я не могу от тебя ждать, что ты станешь заниматься посредничеством просто так.
Ботвелл улыбнулся — хорошо, что Кокберн правильно понимает дело.
Как только Ботвелл и его люди уехали, Парис почувствовал себя прекрасно и был очень доволен достигнутыми договоренностями. Чего нельзя сказать о Табризии.
Занимаясь шитьем вещичек для ребенка, она выслушивала мольбы Александра — уговорить Париса отпустить его в Эдинбургский университет.
— Тэб, я буду тебе очень благодарен, если ты как можно скорее поговоришь с ним. Учебный год в университете начинается в сентябре, как ты понимаешь.
Александрия подсела к ней с другой стороны и стала горячо упрашивать:
— Я хочу, чтобы ты выяснила, что произошло между Парисом и Ботвеллом. Я точно знаю, он использует ту чертову бумагу против меня.
Парис услышал конец разговора, подходя к солярию. Он было разозлился, но злость его быстро
