— Сделать ее счастливой! — сказал Исаак Лакедем дрожащим голосом. — Применить ваши знания в доступном для здешнего человеческого рода виде. Исправить злых людей и воздать добром за…
— Легко сказать, — возразил Дест. — Счастливым насильно не сделаешь. А если эти люди любят свою нечистоплотность, свои страдания и страсти?
— Такие склонности противоречили бы природе, — ответил красивый подросток, чей лоб охватывала повязка со звездочками. — Мы заинтересованы только в нормальных созданиях.
— А другие?
— Ну а другие… — Жест, которым он закончил фразу, очень напоминал удар косой.
— Ах, вот оно что! — воскликнул астронавт. — Вы уничтожили бы инакомыслящих, не так ли? И порочный круг все расширялся бы: всегда были бы жертвы и палачи, они только менялись бы местами. А так как я вижу, что вас здесь слишком мало, думаю, что число жертв было бы, увы, огромно. Нет, не будем говорить об освобождении Анти-Земли.
— Как? — воскликнул ошеломленный «верховный» жрец. — Вы не согласились бы…
— Помочь вам победить массы народа? Нет.
По группе людей пробежал глухой ропот неодобрения, и они отпрянули от Жильбера.
— Берегитесь, — сказал Сафарус, соединив свои длинные гибкие ладони. — Мы могли бы избавиться от вас, разоблачить… Вы не Жильбер де Триполи… У меня есть доказательства!
— Не говорите глупостей, — прервал его резко астронавт. — Кто же вам поверит? Я — какой-никакой, а Жильбер де Триполи, и Иудея не знает другого. Графиня Остроберт и принцесса Анна узнали меня, король Ги выдает за меня свою дочь. Какие бы побуждения они ни имели, эти высокие лица нуждаются во мне. Разве бреду магистра-еврея поверят больше, чем свидетельству этих великих людей?
— Нет, — взвесив все, признался Исаак Лакедем.
— Ну, так вот. Я вам сказал, что не верю в проводимое каббалистами освобождение, но я вижу силу, которая могла бы прийти к вам на помощь, преодолев разделяющую нас преграду веков. Саму мысль о помощи нельзя отвергать сразу. Заметьте, обстоятельства благоприятствуют мне, и я мог бы действовать без вас, я располагаю оружием, которое вам показалось бы волшебным. Вы, магистр Сафарус, вы не могли не изучить мои доспехи в Триполи; их не взяли ни ваши кислоты, ни кристаллы. Доспехи делают меня практически неуязвимым на Анти-Земле, если, конечно, какая-нибудь неожиданность… Но отныне я буду наготове. Я никогда не применял в вашем присутствии этот бластер; знайте, что он выбрасывает такой огонь, который уничтожил бы Содом и Гоморру. Я знаю много секретов. Все это, как и ваша планета, меня не интересует, но я мог бы служить справедливому делу. Но вы, собирающиеся править на Анти-Земле, докажите, что достойны этого! Какие свидетельства вы представите? Какое оружие?…
— Мою науку! — произнес Сафарус со странной многозначительностью.
Дест едва удержался от того, чтобы не пожать плечами.
— Не верьте фантазиям пустого мечтателя, — начал было он.
— Я прожил долгую жизнь и сделал очень много. О! Я вас хорошо понимаю. Мир, откуда вы прибыли, на тысячу, две тысячи лет опережает в своем развитии нашу планету. Вы презираете нас и хотели бы вернуться на свою планету, но не можете пока это сделать, не так ли? Не можете предупредить своих о той ловушке, в которую попали? А если я, хилый человек, я, недостойный каббалист, дал бы вам возможность связаться с этой… как вы ее назвали… Землей?
— Вы бредите! — возмутился Дест. — Можно подумать, что вы открыли межгалактическую связь? Вы, наверное, осуществляете искривление континуума? Нет? Не так? Вы даже не понимаете…
— Нет, — смиренно согласился Сафарус. — Мы не понимаем этих терминов. Я не хотел сказать… Я не смог бы построить летящий к звездам корабль. Но, может быть, другим способом… Разве нельзя сделать… дыры в пространстве? Или воспользоваться для этого более флюидными существами, чем мы? Это мы, пожалуй, смогли бы сделать.
— Докажите, — предложил Жильбер Дест.
Сафарус дал знак, и двое рабов-скифов с желтоватой кожей вытащили какой-то хлам из черного сундука. Он повертел в руках ключ с замысловато выточенными зубьями.
— Вот первая ступень к великому деянию, — сказал он глуховатым голосом. — Материализующаяся мысль.
В ящике, обитом сапфирного цвета сатином, лежало около десятка стеклянных банок с натянутыми на них пузырями, плотно закупоренных. Они напомнили землянину флаконы, виденные им во время посещения Генетического Института, но в данном случае речь шла не об эмбрионах. Каждый сосуд имел полфута в высоту. В них медленно струилась какая-то ужасающего вида туманность. Дест узнавал вещи и существа, которые когда-то видел в Картографическом Музее, представлявшем строение мира.
Были здесь и житель Альтаира в виде осьминога, и представитель Денеба, весь какой-то красно-черный и угловатый, все время двигающаяся перламутровая жительница Венеры, похожая на медузу. Были и странного вида опухоли с Гиад и электрические шишки из дыры Лебедя…
Все это плавало, словно находилось в некоем континууме, в созданной для них герметичной среде. Все дышало жизнью разных планет, как будто через сильные и непрерывно передаваемые разряды. Это был ужас, которому еще не было названия, что-то вроде миниатюрного зоологического сада микрокосмической Галактики, помещенного в сосуд.
— Вы захватили эти существа! — шепотом сказал пораженный, как громом, Жильбер.
Но Сафарус очень мягким голосом ответил:
— Мысли… только мысли… передают способ действия. Только физика… Семена мандагоры и некоторых лилий способны, как считается, производить спонтанно поколения в герметически закрытых сосудах. Заметьте, присыпанные отрубями или положенные в навоз, они зреют, как тыквы. Они источают флюиды. И как только произносят заклинания, появляются изображения далеких планет. В семенах заложен образ, сильная и активная мысль, которая их вызывает. Чтобы принять нужную форму, семя пользуется протоплазмой.
— Вы полагаете, очевидно, — спросил Жильбер, — что эти чудовища представляют собой отражение мысли?
— Мысли в точно заданный момент времени, так как они неподвижны, им не хватает логического развития. Но разве нельзя сказать то же самое о большинстве из этих существ?…
Сафарус осветил факелом флаконы, где происходило беспорядочное движение массы. Житель Альтаира погрузил в воду отросток шейных позвонков: он полагал, что скрывается в бездне. Представитель Денеба широко раскрыл свой черный рот, который таил множество несчастий. Цветок-паук с Гиад распустился, как венчик, а жительница Венеры принялась быстро снимать свою одежду.
— Они постоянно делают одни и те же жесты, когда на них падает свет, — объяснил Сафарус. — Можно сказать, что поведение этих существ обусловлено…
— Забавно, — произнес Жильбер после секундного размышления. — Но изображения этих существ нельзя передать в пространство. И, даже если они вернутся на Землю, какое послание передадут? И кому? Это лишь опыт… занимательный опыт.
Исаак Лакедем, наклонив голову, пошел к зеркалу. В кругу себе подобных он двигался с величием епископа. Полированная поверхность очаровывала, как мертвый и чистый зрачок. Дверь в неизвестность… За ней скрывалось прошлое или будущее, в гиперпространстве мерцали мириады звезд — темный, мрачный колодец, где роятся кошмары и ползают едва родившиеся и уже наполовину разложившиеся в воде монстры, которые боятся света.
— Посмотрите, — прохрипел Сафарус. — И думайте. Сосредоточьте свою мысль.
И произошло нечто странное: зеленоватая поверхность зеркала превратилась в своего рода иллюминатор, в котором виднелось скопление охваченных пламенем гигантских звезд. Затем пространство, казалось, разорвалось и пронеслось перед глазами с невероятной быстротой; голубые, зеленые, пурпурные огни вспыхнули ярким светом и исчезли; промелькнула облачностью какая-то формирующаяся Галактика. И вдруг Дест в этой темноте увидел на горизонте уходящую в бесконечность реку. Светящаяся оранжевая звезда, вокруг которой вращались девять темных планет, стала угрожающе приближаться… и особенно одна из этих планет. Дест едва сдержался, чтобы не закричать: «Земля!» Он зажмурил глаза.
Когда он их снова открыл, мысль Сафаруса уже заменила его собственную, и на поверхности без амальгамы он увидел истекающий кровью, охваченный пожарами Иерушалаим и обнаженное тело в луже
