Тетерев — там, в посаде, Эйнар Брюхотряс с почестями похоронил Магнуса. И Эйнар, конечно, воспользовался случаем, чтобы всячески опорочить Харальда.
Тем не менее Эйстейн не проникся враждой к Харальду, как мы опасались, он гостеприимно принял нас. Конечно, нам помогло, что с Харальдом был родич Эйстейна Аслак. Вскоре выяснилось, что ни Эйстейн, ни его родичи никогда не были особенно близки к Магнусу.
— Брюхотряс никого не подпускал к нему, — сказал Эйстейн.
И никто из сыновей Арни не простил Магнусу, что он без достаточных оснований изгнал из страны их брата Кальва.
Харальду стало ясно, что ему представляется случай переманить на свою сторону могущественных потомков Арнмода. Он в этом очень нуждался — они могли обеспечить ему власть в Трондхейме, их поддержка была бы настолько весомой, что Харальд, пожалуй, без боя подчинил себе всю страну.
Эйстейн Тетерев был не из тех людей, которых можно купить богатством, и он знал себе цену.
Харальд обещал сделать его лендрманном. Но Эйстейн пока не дал ему окончательного ответа.
Я устала с дороги, а еще больше от беременности.
И ушла спать.
Наутро я проснулась, не ожидая беды.
У нас с Харальдом был отдельный покой, красивый, но очень холодный. Стуча зубами, я вылезла из постели, чтобы одеться.
Харальд остался в постели, он был не такой, как всегда. Он лежал на боку, положив ладонь под щеку, потом приподнялся на локте и посмотрел на меня. Что-то в его взгляде мне не понравилось, у меня сжалось сердце.
Неожиданно он произнес:
— Я решил взять себе еще одну королеву.
— Ты хочешь сказать, наложницу.
— Нет. Королеву. И она будет выше тебя.
Я села на остывшую постель, но больше не ощущала холода.
— Объясни, что ты задумал. Я не понимаю тебя.
И он объяснил мне, что договорился с Эйстейном Тетеревом, что женится на Торе и она станет королевой, первой королевой в стране.
— Это все правда, что ты говоришь? — Впервые Олав выразил сомнение в правдивости ее рассказа.
— Сам подумай! Иначе каким образом в Норвегии в ту зиму оказалось две королевы?
Он помолчал.
— Я тебе верю. — Голос его звучал жестко. — И что же ты сделала? Заплакала?
— Нет. Не заплакала. Я как будто окаменела и была невозмутима.
— Ты так не сделаешь, — сказала я. — Никому, даже конунгу Норвегии, не положено иметь двух жен.
— Когда я стану конунгом Норвегии, я сам решу, что мне положено, а что нет, — ответил он.
— Но твои епископы не допустят этого, — сказала я.
— В таком случае я найду более покладистых епископов.
— Но есть еще архиепископ. Ты забыл об этом?
— Кто станет с ним считаться?
Больше мне нечего было возразить.
— Хорошо, бери себе новую королеву, — сказала я. — Только меня с моим приданым отошли обратно в Гардарики. И считай наш брак недействительным, если хочешь.
Он как-то загадочно глянул на меня.
— Этого я не хочу, — сказал он.
— Еще бы! — презрительно сказала я. — Разве ты расстанешься с моим приданым?
— И с ним тоже нет, — сказал он.
Это «тоже нет» долго висело в воздухе, я ничего не понимала.
— Чего же ты тогда хочешь? — спросила я. — Ты думаешь, что между нами все будет как прежде, просто у тебя будет еще одна жена и ты посадишь ее за столом выше меня?
— Этого я еще не решил, — ответил он, и первый раз в его голосе послышалась неуверенность. — Но в одном не сомневайся: ты не уедешь из Норвегии.
Я заставила себя собраться с мыслями.
— Ты заключил союз с Эйстейном Тетеревом при условии, что Тора станет королевой. Но королева у тебя уже есть, значит, ее нужно отстранить. И, пожалуйста, не рассказывай, что по вашему договору ты не можешь отпустить меня в Гардарики.
Неожиданно меня поразила одна мысль:
— Это твоя месть за то, что произошло между мной и Магнусом?
Он жестко засмеялся:
— Может, и так. Мы с Магнусом были два конунга на одну королеву. Пришло время, чтобы на одного конунга приходилось две королевы.
— Только имей в виду, что я знать тебя не захочу на таких условиях.
— Я не собираюсь спрашивать тебя, чего ты захочешь, а чего нет.
— Ну, если ты намерен изнасиловать меня, другое дело.
— Изнасиловать тебя? Да ты сама придешь и будешь молить об этом, когда поживешь без мужчины. Уж я-то тебя знаю.
— Еще неизвестно, так ли хорошо ты меня знаешь, — медленно сказала я. — Ты слышал когда-нибудь, чтобы я о чем-то просила или молила?
— Нет, — признался он.
Я снова задумалась.
— Должна тебе сказать еще кое-что. Я думала обрадовать тебя, но теперь какая уж радость. По-моему, у меня будет ребенок.
Он уставился на меня.
— Елизавета! — Лицо у него смягчилось, на мгновение он поднял руки, словно хотел протянуть их ко мне.
Но вот лицо его снова стало жестким, даже злым.
— Кто же отец ребенка, Магнус или я? — спросил он. Я не сразу нашлась что ответить.
— Молчишь? — Это прозвучало презрительно. И я услышала отзвук своих слов, которые произнесла вечером в тот день, когда умер Магнус.
— Я не думала, что должна отвечать на такой вопрос. Конечно, отец ты, и ты это знаешь.
Он приподнял бровь и издевательски усмехнулся.
— Откуда я могу это знать? — спросил он. — И почему я должен верить тебе?
Я поняла, что дальнейший разговор бесполезен.
От меня уже ничего не зависело. Мне нужно было многое обдумать, постараться понять то, что случилось.
Эллисив замолчала и долго глядела на свои руки.
Вдруг она почувствовала, что Олав обнял ее.
Молча он прижал ее к себе и погладил по волосам. И она покорилась — уткнулась лбом в его плечо и судорожно глотнула воздух.
— Ты плачешь? — В его голосе слышалась нежность.
Она подняла голову.
— Нет.
Он взял ее лицо в ладони, посмотрел прямо в глаза, в его взгляде было участие.
Потом он быстро поцеловал ее в щеку и отпустил.
Они обменялись несколькими незначительными словами, Олав выглядел смущенным.
Вскоре он ушел.
Прошло несколько дней, прежде
