Поляки жен поставляют у самого острога и за ними располагаются.
София
Парфения! увы! гонимая судьбою, Стань вместе тут со мной, пусть я умру с тобою! Делили мы с тобой приятны времена, С тобою вместе нас и смерть сразить должна. За нашу к вам любовь, за наше почитанье Какое лютое, поляки, воздаянье! Когда Россия вся пренебрегала вас, Вы видели в Москве одних преклонных нас; В возмездие любви, в награду сей приязни Вы нам готовите презренье, ужас, казни. Хоткеев
Когда россияне готовят казни нам, В отчаяньи мы смерть определили вам. Умрите! Парфения
Из каких вы нас губите правил? Хоткеев
Из правил мщения! София
И Вьянко нас оставил! Кто может наших слез потоки отереть? Парфения
Не в узах — я в венце Софию льстилась зреть! Мечтались на тебе мне брачные покровы, Не черные сии одежды и оковы; Мне зрелись пред тобой разбросанны цветы, Всё, всё исчезло вдруг! — забвенна Вьянкой ты! Хоткеев
Отец Желковского от раны умирает, А сын его в Москве сокровища сбирает; Чего мы не могли доныне вображать, Из града хочет он с богатством убежать; Родителева скорбь его остановила, И, может быть, корысть за стены удалила. София
Пускай из града он с богатством убежит, Ему быть счастливу на свете надлежит. Люблю его! люблю! и небу поручаю; Да будет Вьянко жив, а я мой век скончаю. Ах! горько без него и жизнь кончать, и жить… Но жизнию его должна я дорожить. Исчезните мои наружны украшенья, Которы льстили мне во время утешенья. (Она срывает свои уборы.)
В дыму и в пламени мне кажется весь град! Разверзся предо мной, разверзся мрачный ад!.. Какие огненны мне зримы тамо реки! О! как страдают здесь несчастны человеки, Которые свою отчизну предают И клятвы не хранят, которую дают. О, место горестей, уныния и скуки! Ах, Вьянко! ты ко мне в слезах подъемлешь руки; Из сердца у тебя струями кровь течет; Какая сила в ад меня к нему влечет! Нейду, нейду туда! — но тщетно противляюсь; Душа к нему летит! я с ним соединяюсь.
