сосредоточиться на одном, чему я хотел бы посвятить все свое время.
В конце концов наступил перелом в экспедиционных делах, и произошло это довольно обыденно. 25 февраля 1966 года мы вместе с Джорджем Гринфилдом позавтракали и отправились навестить сэра Вивьена Фукса. Огромная куча писем от доброжелателей и полярных исследователей лежала на полу не вскрытая, ибо, хотя вначале эти письма поддерживали мои надежды, позже мне неожиданно пришло в голову, что мои планы нуждаются в более реальной поддержке. Мы решили пригласить нескольких знаменитостей для участия в консультативном комитете; в этот день я находился в обществе двух близких мне людей и не скрывал от них своего подавленного состояния. Я хорошо помню совет, полученный от Джорджа во время нашего возвращения: «Не признавайся даже ближайшим друзьям, что ты хоть чуточку сомневаешься в себе».
Десять дней спустя я поехал в Лондон, чтобы встретиться в конторе сэра Вивьена Фукса с сэром Майлзом Клиффордом, бывшим губернатором Фолклендских островов и членом комитета трансантарктической экспедиции сэра Вивьена Фукса. Я опоздал на эту встречу на два с лишним часа из-за технических неполадок на железной дороге. Хотя это произошло не по моей вине, мне было крайне неловко, что я заставил ждать себя. Я живо помню совет Элеоноры Хонниуил, личной секретарши сэра Вивьена Фукса, данный мне за секунду до того, как я вошел в кабинет: «Выпрямитесь, сделайте глубокий вдох, расправьте плечи – теперь смело входите».
Беседа была краткой, даже очень краткой. Мой план, который сэр Майлз заранее внимательно изучил, был подвергнут проверке с помощью нескольких тщательно продуманных вопросов, и меньше чем за полчаса все было кончено: сэру Майлзу предложили принять на себя обязанности председателя комитета, цель которого состояла в том, чтобы помочь организации экспедиции.
Несколько очень известных людей дали согласие на участие в комитете, и с середины июня 1966 года он начал работу. Первыми приняли приглашение полковник Эндрю Крофт, исследователь Арктики, и вице- адмирал сэр Эдмунд Ирвинг, главный гидрограф военно-морского флота. С обоими я уже был немного знаком; они поддерживали меня на заседаниях Королевского географического общества и часто подбадривали, когда я впадал в уныние. Пири-Гордона, директора Глинмилзовского банка, я прежде не встречал, хотя слышал о нем уже довольно давно. Он был почетным казначеем всех больших экспедиций Великобритании в течение последнего десятилетия и почетным казначеем Королевского географического общества, в чьей поддержке я все еще нуждался. Впрочем, он был не единственным банкиром в нашем комитете; в него вошел также Элан Триттон, директор отделения Барклейского банка на Ломбард-стрит. Элан, самый молодой член комитета, побывал в Антарктиде с британской антарктической экспедицией 1952–1954 годов. Своим участием нас почтили также лорд Хант, руководитель британской экспедиции, совершивший в 1953 году первое восхождение на Эверест, и сэр Артур Поррит, тогда придворный врач королевы Елизаветы, ныне генерал-губернатор Новой Зеландии. Эти люди, включая и Джорджа Гринфилда, впоследствии тесно сблизились и образовали весьма изысканный «клуб». Они собирались в общем каждые три недели. Ко времени моей третьей встречи с экспедиционным комитетом Королевского географического общества они еще не имели единого мнения об экспедиции. Я пользовался сочувствием только близких друзей, но у меня не было поддержки какой-либо организации, не говоря уже о том, что передо мной стояла финансовая проблема. По моим расчетам, для осуществления задуманного предприятия потребовалось бы пятьдесят четыре тысячи фунтов стерлингов.
18 апреля я вошел в зал заседаний Королевского географического общества в очень мрачном настроении, так как считал весьма вероятным, что мое предложение снова будет отвергнуто. Но через несколько минут я ощутил атмосферу сочувствия, а к концу заседания был почти уверен, что добился наконец одобрения общества. Одобрение было затем подкреплено лестными высказываниями, а иногда и сочувственными улыбками членов комитета, когда они группами по три-четыре человека проходили через вестибюль в мужской гардероб, где я проторчал почти полчаса, так как знал, что, проявив терпение, еще раз увижу их, когда они придут за своими котелками.
Время от времени на заседания нашего комитета приглашались специальные консультанты, и некоторые из них впоследствии стали, как и Джордж, его официальными членами. Одним из них был Гордон Джонстои, финансовый ревизор, контролировавший экспедиционную деятельность Географического общества, другим – майор авиации Фредди Чёрч. На значительно более поздней стадии к нам присоединился князь Юрий Голицын; однако центральной фигурой и главным консультантом в течение всего времени организации экспедиции был сэр Вивьен Фукс. Его вера в представленный мною план побудила некоторых членов комитета поддержать мою идею, и 9 июня 1966 года в его конторе мы провели первое заседание.
Это заседание было для меня, пожалуй, тяжелым испытанием. Из восьми человек, собравшихся, чтобы помочь мне, я прежде встречался только с четырьмя. Естественно, мой план и я сам подверглись скрупулезной проверке, но не прошло и двух часов, как они оценили положение и приняли решение, что будет организовано общество с ограниченной ответственностью и что его устав будет выработан таким образом, чтобы экспедиция имела права благотворительной организации. Кроме того, было решено, что мы пока не будем обращаться к широкой публике с просьбой о пожертвованиях. Первая часть экспедиционного плана – тренировка на северо-западе Гренландии – будет проведена за счет авансов по договорам на мои книги и статьи, и я, как руководитель экспедиции, должен уже сейчас заказывать снаряжение.
В Великобритании атмосфера для сбора денег тогда была неблагоприятной, и основная тяжесть этого труда легла на Джорджа Гринфилда. Так как мы не собирались предавать широкой гласности задуманную нами экспедицию, до тех пор пока не возвратимся с тренировок из северо-западной Гренландии, единственным источником финансирования были собственные средства – авансы под авторские гонорары или плата за право первой публикации рукописей и первой постановки киносценариев. Переговоры по заключению этих договоров вел Джордж, и его доклады на заседаниях комитета мы всегда выслушивали с живейшим вниманием. Однако банкиры, участвовавшие в нашем комитете, вполне естественно не были склонны рекомендовать какому-нибудь банку выдать ссуду под обеспечение авторскими договорами до тех пор, пока эти договоры не будут подписаны и застрахованы на тот случай, если экспедиция не состоится. В результате экспедиция получила наличные деньги лишь за несколько дней до вылета в Гренландию двух моих спутников – Роджера Тафта и Аллана Джилла.
До этого ни тот, ни другой лично не участвовали в подготовке нашей экспедиции, так как Роджер преподавал в Камберленде, а Аллан в это время был в Арктике. Даже Фриц Кернер, четвертый участник нашей партии, с которым я уже обсуждал экспедиционные проблемы во время моих непродолжительных посещений Лондона, покинул Англию, захваченный потоком «утечки мозгов». Он уехал в США, чтобы занять должность ассистента кафедры гляциологии в университете штата Огайо.
Что касается меня, то я должен был работать, сидя в комнате в доме своих родителей, служившей мне конторой. Задача была не из легких. Каждое письмо нужно было обдумать с большей осторожностью, чем в том случае, если бы у меня были наличные деньги для оплаты заказываемого снаряжения или продовольствия. Через некоторое время, чтобы войти в ритм, мне пришлось нанять двух секретарш, работавших в свободное для них время, и принимать по три успокоительные пилюли в день.
Последние недели перед нашим отъездом в Гренландию были наполнены такой лихорадочной работой, что мне каждый день приходилось нанимать машину и проделывать стотридцатимильный путь до Лондона. В этом случае я оставлял на магнитофонной ленте или в виде чернового машинописного текста несколько десятков писем, которые секретарша должна была перепечатать. С секретаршей я иногда встречался за пивом и бутербродами, давал ей список работ, которые она должна была сделать для меня, а весь остаток дня носился по Сити. Около шести часов я снова встречался с ней в конторе сэра Вивьена Фукса, и мы обсуждали события дня, обедали, не переставая говорить о делах, затем работали весь вечер почти до двенадцати часов, когда я пускался в обратный путь в Личфилд. Часто я засыпал за рулем и оказывался на щебеночной полосе, шедшей вдоль края автострады. Со временем у меня появилась привычка заезжать на станцию обслуживания, скрючиваться на заднем сидении машины и урывать несколько часов для сна, прежде чем продолжить путь в холодном тумане раннего утра. Вернувшись в Личфилд к семичасовому завтраку, я работал до десяти или одиннадцати часов, а затем снова катил в Лондон.
В последние недели то и дело возникали разного рода неполадки. Поставщики звонили по телефону, что не могут уложиться в условленный срок; из авиационных компаний звонили, что погрузить нарты в самолет невозможно; конечно, мне беспрерывно присылали накладные с привычным штампом «последнее напоминание»; происходили и финансовые затруднения, о которых слишком неприятно вспоминать. Самый
