разверстку заранее, прежде посева, и излишки по выполнении разверстки должны остаться в распоряжении крестьянина.
Самарский продовольственник Легких также поддержал Пригожина: монополии практически не существует. Есть только метод выкачивания хлеба. Необходимо применять методы, дающие наибольший результат. «Думаю, что тот метод, который предлагает товарищ Пригожий, дает нам большие результаты», — сказал Легких.
Возражения противников налоговой системы содержали в основном один и тот же аргумент: налог подрывает монополию и открывает дорогу свободной торговле излишками. Жупел свободной торговли еще сковывал сознание большинства совещания, впрочем, едва ли в большей степени, чем делегатов будущего X съезда РКП (б). Даже сторонники налога, в том числе и Пригожий, старались уйти от откровенного ответа. Пригожий полагал употребление излишков на улучшение хозяйства. Изюмов был еще более противоречив, он признавал необходимость оставления излишков в распоряжении крестьян и в то же время говорил о сохранении монополии путем борьбы со свободным провозом.
Только Легких обнаружил большую независимость в суждениях: «Некоторые боятся свободной торговли… Мне кажется, мы думаем жить не только сегодня и завтра». Излишки хлеба могут пойти государству в обмен на продукты, которые может дать Западная Европа.
Государственные интересы в развитии хозяйства и политическом равновесии боролись на совещании с государственным же стремлением к монополии над всеми продуктами крестьянского труда, «стремлениями передать в распоряжение государства все то, что мы имеем», — так высказался Фрумкин в заключительной речи.
Борьба эта происходила в несколько приемов. Совещание отвергло предложение Фрумкина безотлагательно проголосовать принцип разверстка — налог, чтобы не было лишних прений по выработке резолюции[444]. Дискуссия переместилась в заготовительную секцию. Там же работа над резолюцией предварительно велась в специальной подсекции разверсток, где на голосовании стояли два проекта — Пригожина и Наркомпрода. Наркомпрод, разумеется, исходил из развития принципа монополии и разверстки на все излишки основных продуктов, каковая должна производиться «не на основании подушного или подесятинного обложения, а на основании учета экономической мощности хозяйств». Проект резолюции Пригожина мы даем полностью как документальный памятник борьбы за НЭП:
«1. В основу обложения должен быть положен определенный объект обложения, коэффициенты обложения и должны быть установлены определенные гарантии выполнения этого обложения.
2. Объектом обложения должна быть определенная единица обложения посевной площади.
3. Коэффициент обложения должен быть установлен применительно к местным условиям, что осуществляется установлением особого коэффициента для каждой местности путем разделения республики на особые пояса.
4. Внутри губерний может быть установлен различный коэффициент в зависимости от производительности земли отдельного района.
5. Для обеспечения интересов бедноты и в целях перенесения всей тяжести обложения на более крепкие хозяйства должен быть установлен определенный минимум посевной площади, которая обложению не подлежит.
6. Гарантией выполнения обложения является все имущество лица, не сдавшего причитающегося по обложению продукта»[445].
При голосовании резолюций мнения разделились поровну, 7 — за резолюцию Пригожина, 7 — за резолюцию Наркомпрода. Голосом председателя подсекции Е. И. Бунина, управляющего отделом Заготхлеба, принимается последняя[446].
Далее полемика переместилась в заготовительную секцию, где при окончательном редактировании резолюции астраханский делегат М. Г. Непряхин вновь предлагает внести пункт о том, что по выполнении разверстки крестьянин имеет право использовать излишки в целях «личного благополучия»[447]. На это сразу реагирует Фрумкин и делает козырной ход, предлагает голосовать принцип о допустимости свободной торговли излишками сверх разверстки. Устрашение свободной торговлей возымело действие на продовольственников, которые хорошо помнили свое бессилие перед ней в 1918 году, и поправка отвергается. Но тут же возникает Изюмов со своей резолюцией, где наряду с запрещением вольной торговли крестьянам дозволялось иметь излишки продуктов после выполнения повинности. Фрумкин вновь взвивается с места, и под его нажимом резолюция Изюмова отклоняется.
В результате упорной борьбы совещание принимает окончательное постановление, в котором воплощаются все чаяния Наркомпрода по приданию разверстке характера монополии. Признавалось, что «заготовительная работа должна быть построена на обязательности сдачи излишков всех сельскохозяйственных продуктов в распоряжение государства, в порядке государственной повинности. Заготовки важнейших продуктов на основе купли-продажи или так называемого самотека должны быть исключены»[448]. Особый интерес в резолюции вызывает еще один пункт, который был призван скорректировать техническое несовершенство разверстки:
«В случае обнаружения излишков сверх проведенной и выполненной разверстки по основным продовольственным продуктам, ни в коем случае не допуская свободной продажи, не следует в то же время давать дополнительных разверсток для вывоза, а извлекать продукты для перераспределения среди деревенской бедноты».
По этому поводу также на заготовительной секции Фрумкин цинично поучал о методах добора излишков хлеба:
«Если нужда есть в хлебе, то можно подойти к ним (крестьянам. — С. П.) иным путем. Вы собираете уездный съезд и говорите: у нас польский фронт (слава богу, он у нас есть), есть фронт Врангеля, нужда в хлебе, необходимо выполнить, если имеются излишки хлеба»[449].
Пока известно очень мало фактов, раскрывающих закулисный механизм проведения 2-го Продовольственного совещания. Неясно, как осуществлялось общее руководство его работой, хотя в отчете ЦК РКП (б) за время от IX съезда по 15 сентября 1920 года прямо говорилось о том, что совещание проходило под руководством ЦК. Пригожий, уже на 3-м Продсовещании летом 1921 года, с позиций победителя обличал бывший президиум 2-го совещания в том, что тот «замял» вопрос о налоге. Особенно резкие обвинения были адресованы Свидерскому, который, по словам Пригожина, в заговоре с другими руководителями Наркомпрода убил новорожденную идею налога[450] .
Если в связи с этими обвинениями вспомнить то, чем еще две недели назад Свидерский утешал партийных работников, можно сделать вывод, что его слова, мягко говоря, не соответствовали истинным намерениям или свидетельствуют о внутренних сомнениях в самом Наркомпроде, хотя это маловероятно.
Летние совещания партийных и продовольственных работников явились свидетельством того, что по мере усиливающегося разорения сельского хозяйства на периферии происходит поворот сознания от продовольственной диктатуры в сторону экономического соглашения с крестьянством. Совещания продемонстрировали, что к началу нового продовольственного года этот поворот приобрел вполне законченные формы, на местах была четко сформулирована и выдвинута идея продовольственного налога. Но Наркомпроду, строящему жизнь на «новых началах», удалось справиться и с этой волной оппозиции. Причины ее поражения аналогичны причинам поражения сторонников новой экономической политики в начале 1920 года.
На наш взгляд, экономической необходимости и концепции развития еще недостаточно, чтобы состоялся поворот общественного развития. Необходимо политическое действие, политическое движение,
