и отпустите, пускай себе домой едет.
Стреляет она опять и попала в стену, что напротив печи. Как вывалится кирпич да дурня по голове, как выскочит он с печи:
— Дайте-ка, братья, и мне коня, поеду я да ее разобью, зачем она против отца моего воюет!
И как взялись дети и его бить, как начали палками колотить, — еле живой да теплый домой воротился.
МОРСКОЙ ЦАРЬ
Жил себе поживал купец с женою. Был он очень богат и имел сына. Вырастили они сына, оженили его, а там вскоре и умерли; сначала умер сам купец, а вскоре за ним и его жена. Остался сын один со своей молодою женой. И стал он раздумывать: «За какую же мне теперь работу приняться? За какое ремесло взяться? '
Думал-думал и надумал: «Мой батюшка дома не сидел, а все по чужедальним краям ездил. Тем и нажил себе богатство. Буду и я так делать».
Вот нагрузил он три корабля разным товаром, простился со своею женой и поплыл по морю в чужедальние земли.
Ну, поехал он в чужедальние земли, товар свой хорошо распродал, а на седьмом году накупил другого товару, нагрузил уже не три корабля, а целых двенадцать и домой поехал. Несколько кораблей плыло впереди, другие — позади, а он сам в середине. Только выехал он на самую середину моря, а корабль его и остановился; уж что с ним ни делали, на одном месте стоит, не двинется.
Послал тогда купец водолаза, чтоб нырнул в море и поглядел, за что там корабль зацепился. Нырнул водолаз в море, видит — стоит на дне морском дед, держит одною рукой корабль. Спрашивает его водолаз:
— Зачем ты наш корабль держишь?
— Ступай да скажи своему хозяину, если хочет домой вернуться, то чтобы отдал мне то, чего дома не знает, а не даст, то всех потоплю.
Вынырнул водолаз, рассказывает своему хозяину:
— Стоит там на дне морском старый дед, держит одною рукой корабль и передает вам, что коль отдадите ему то, чего дома у себя не знаете, — то отпустит, а нет — то всех утопит.
Купец и говорит:
— Нырни ты к нему да попроси, чтобы дал мне хотя бы три часа сроку подумать, что у меня в доме имеется?
Спустился опять водолаз на дно моря и просит у того деда три часа сроку.
А дед говорит:
— Да не то что три часа, а хоть целых три дня даю сроку.
Вынырнул водолаз, рассказал обо всем хозяину. Стал хозяин вспоминать и записывать все, что в доме у него имеется. Все, все припомнил, только не знает, что родился у него дома сын и что сыну его уже семь лет, что ходит он уже в школу и читать научился. Как припомнил все, посылает водолаза в море:
— Объяви морскому деду, что я готов отдать ему то, чего дома не знаю.
Спустился опять водолаз на дно моря и сказал о том деду. А дед и говорит:
— На слово я не поверю: пускай даст мне расписку, своей кровью написанную.
Надрезал купец тот же час палец, написал кровью расписку, что отдаст, мол, деду то, чего дома не знает, и послал с ней водолаза к деду в море.
Как только взял морской дед расписку, отпустил корабль, и поплыл тот так быстро, что обогнал и передние. А дед взял расписку и понес ее сразу же в город, откуда был родом купец и где проживала его жена с сыном. Отнес и подбросил ее на дороге, а сам приписал:
«Отдал тебя, добрый молодец, отец твой мне в услужение. И выдал он в том расписку, своею кровью написанную. Но ты о том не горюй, я возьму тебя не сразу, а спустя пять лет, когда тебе двенадцать лет исполнится. А как исполнится тебе двенадцать лет, ты покинь отца и мать и ко мне приходи».
А купецкий сын как раз шел из школы, поднял записку, прочитал и говорит:
— Ну, что ж делать, ведь отцовскому слову не перечить, не ставить же батюшку в лжецы.
Жалко было ему покидать свою мать любимую, да и отца было жалко, хоть и не видел он его сроду, а очень любил его, и не хотелось ему его покидать, и горевал он один-одинешенек, матери и слова не молвил, чтоб ее не печалить.
А тут вдруг возвращается отец с двенадцатью кораблями в свой город и всех родичей о том оповещает. Идут родичи и жена с сыном его встречать. Как увидел он свою милую, обнялся с ней, поцеловался, а сына и не заметил, что тот руки к нему протягивает — целоваться хочет. А как увидел — спрашивает у жены:
— А это что за мальчик?
— Да это же наш сыночек, он родился без тебя.
Только тогда и догадался отец, кого он отдал деду, когда тот корабль задерживал.
Вспомнил, только тяжко вздохнул и говорит:
— Вот оно как!..
А сын тотчас же догадался, о чем его отец запечалился, и говорит:
— Не горюй, таточко, ведь не сразу же меня от вас заберут — до двенадцати лет проживу я с вами, стало-быть жить нам вместе еще целых пять лет.
А мать еще ничего о том не знает и спрашивает его:
— О чем вы говорите, мне никак невдомек?
Они ей и рассказали. Сильно горевали отец с матерью и сын. И уж как жалели они своего сыночка! Как любили его!
Вот исполнилось ему двенадцать лет, и говорит он отцу-матери:
— Насушите мне сухариков. Уж пора мне идти к дедушке в услужение.
Насушили они ему сухариков, положили их в торбочку, простились с ним и отпустили его. И пошел он своим путем-дорогою.
Шел, шел и добрел до моря. Пришел и лег отдохнуть. Глядь— стоит на берегу деревцо с красненькими ягодками, и такое рясное. Начал он его разглядывать: «Что оно за дерево? Я такого ни разу не видывал. Уж какой у отца большой сад, всякие там растут деревья, а похожего нету! Что оно за дерево?» А была то калина. Смотрит он на нее, смотрит, видит — летят одиннадцать уточек, а позади двенадцатая. И летят они прямо на него, он тогда поскорей за куст — и спрятался там.
Спустились одиннадцать уточек прямо возле него на берегу и обернулись все красивыми девушками. Разделись и стали в море купаться. Искупались и полетели.
Прилетает потом задняя, двенадцатая. Прилетела и обернулась дивчиной краше всех. Разделась и стала тоже купаться. А купецкий сын вышел из-за куста, схватил ее одежду и спрятался под деревом. Сидит там, молчит, словно неживой. Искупалась она, вышла на берег. Хвать — нет одежды. Вот она и говорит:
— Кто тут? Коль старик — будь мне отцом родным, а старуха — будь родною мне матерью; средних лет человек — будь мне родным братцем иль сестрицей родною; молодой человек — будь мне верным мужем.
Тут он сразу ж и вышел из-за куста и отдает ей одежду. Обрадовалась она, так обрадовалась, что и не рассказать, — ведь стоял перед нею такой казак, что краше и на свете не найти.
— Кто ты такой, казаче? — спрашивает она.
— Я такой-то, — говорит. — Ехал мой отец по морю, а старенький дед остановил его корабль и сказал моему отцу, что ежели не отдаст он того, чего дома не знает (а я-то родился как раз без отца, вот и не знал он про меня), то потопит и его, и всех корабельщиков. Отец не знал ничего, что дома делалось, и отдал меня. Вот и иду я теперь к дедушке в услужение.
— Ну, и хорошо! — говорит его милая, — тот седой дедушка, что держал корабль, мой начальник, а я
