скалу Одина: ведь оттуда можно было видеть все миры — и небеса, и преисподнюю. Даже светлые обитатели чудесных селений на небесах напоминали о светлых альвах скандинавской мифологии. Но адские муки, которые терпели идолопоклонники, заставили Олава обратиться к поискам истинного Бога.
С попутным ветром он прибывает в Грецию. Там он обучается основам христианской веры и принимает предварительное крещение (в православии оно именуется оглашением). Тогда он возвращается на Русь и уговаривает князя Владимира и княгиню принять христианство.
Так рассказывает исландская «Сага об Олаве Трюггвасоне». На Руси сохранилось свое предание о крещении, записанное Нестором-летописцем. Там князь Владимир действительно сначала приносит жертвы деревянным богам, поставленным им на киевском холме. Но деревянные боги не дают мира ни внутри Руси, ни с соседями. Князь выбирает другую — истинную веру и принимает христианство из Греции — Византии. Но решение приходит к нему после того, как греческий проповедник показывает ему некую «запону» — шитую икону с изображением Страшного Суда, и Владимир хочет быть с теми, кто оказался в раю, но не с теми, кто терпит адские муки…
Олаву же суждено было вернуться в Норвегию и сразиться с Хаконом ярлом, восстановившем в стране языческие обряды. Удача оставила Хакона, ибо норвежские бонды восстали против него. Ярл спрятался от войскабондов в свинарнике, и сопровождавший его трусливый раб убил его во сне. Эта позорная смерть в хлеву предвещала конец языческому правлению в Норвегии. Олав, потомок Харальда Прекрасноволосого, был провозглашен конунгом.
Олав с дружиной ездил по стране и не только кормился у норвежских бондов — он заставлял их принимать крещение и разрушал капища. Это он видел, как крестьяне поклонялись фаллическому символу — Вёльси. Но, по сагам, его посещали и более чудные видения.
Олав является на некий остров, где сражаются два воина. Оба они разрубают друг друга мечами до пояса, и вновь поднимаются для поединка, а некая дева следит за ними из рощи. Мы узнали Хильд, что смотрит, как бьются Хёгни и Хедин. Но воин Олава вмешивается в их сражение и убивает обоих — на этом кончается вечная битва. Христианский конунг покончил с мифом Вальхаллы.
По приказу Олава все, кто занимался колдовством, должны были покинуть Норвегию. Но Олав оставался средневековым правителем и следовал не только новому христианскому закону, но и старым обычаям. В области Тунберг он созвал тинг и велел собраться там всем колдунам и чародеям. Конунг пригласил их в роскошно убранные палаты, где устроил пир; когда колдуны захмелели, Олав велел поджечь дом, так что все, кто там был, сгорели. Лишь один, самый сведущий в колдовстве, успел выбраться и обещал всячески вредить конунгу. Его звали Эйвинд Болото, и само прозвание должно было свидетельствовать о том, что он знается с нечистой силой.
Тем временем наступила весна, и конунг с дружиной готовился к пасхальному пиру. Тогда-то Эйвинд и набрал целый боевой корабль колдунов и волхвов и приплыли к хутору, где остановился Олав. Эйвинд и его спутники принялись колдовать и наколдовали себе шлемы невидимки и густой туман, чтобы незаметно подкрасться к конунгу (вспомним о колдовском плаще и тумане альвов-Нибелунгов). Но случилось чудо — на Пасху колдовство возымело обратную силу, и зрения лишились сами колдуны. Они были схвачены людьми Олава, и конунг велел, чтобы их отвезли на островок, который заливает во время прибоя — он не мог сам казнить врагов в святой день. Там Эйвинд и его чародеи погибли, а островок так и прозвался — Островом Колдунов.
Олав знал, что одним насилием не переменить традиционных обычаев. Поэтому на тингах он убеждал бондов принять новую веру. Как и положено на тинге — народном собрании — от бондов должен был выступать славящийся красноречием оратор. Такой оратор держал речь перед Хаконом Добрым, и бонды тогда отстояли веру предков. Но когда тинг созвал Олав, произошло чудо: на говорящего напали кашель и удушье. Так случилось и со вторым защитником старой веры. Для людей, у которых слово и речь имели на тенге не только юридическое, но и магическое значение, это чудо означало правоту конунга. Он победил в споре бондов — как некогда Один побеждал великанов, соревнуясь с ними в мудрости. Те согласились принять крещение.
Однажды упорствующему язычнику удалось обмануть конунга. Он привел Олава в храм Тора в Трандхейме, где посреди своего святилища бог восседал на своей повозке. В нее были запряжены козлы, и вся статуя была роскошно убрана. К рогам козлов была привязана веревка, сплетенная из серебряных нитей. И повозка и козлы были поставлены на колеса. Провожатый предложил конунгу потянуть за веревку, и статуя сдвинулась с места. Тут хитроумный язычник и сказал Олаву, что тот совершил поклонение Тору. Конечно, конунг пришел в ярость и сам разломал искусное сооружение; его воины расправились с прочими идолами.
Не одни язычники и колдуны грозили конунгу-христианину и его дружине. Однажды зимой конунг ездил по пирам, и в одном из хуторов веселье продолжалось до ночи. Когда пора было отправляться спать, конунг предупредил своих людей, чтобы ночью они не выходили по одному даже в отхожее место — эта ночь была опасна. Мы можем догадаться, что речь идет о времени Святок, которое у скандинавов язычников называлось йуль. Нечистая сила была опасна в эти ночи — отворялись врата преисподней, по небесам неслась «Дикая охота», альвы и мертвецы приходили к жилищам людей.
С Олавом был исландец по имени Торстейн. Он проснулся среди ночи, но лежавший рядом дружинник спал так крепко, что исландец не стал его будить. Он отправился в нужник и увидел, что на крайнем сиденье появился некто, хорошо знакомый каждому исландцу по сагам и рассказам-быличкам. Это был выходец с того света, бродячий покойник.
Торстейн был не робкого десятка, да и эти «живые мертвецы» не считались тогда редкостью, и исландец начал с того, с чего положено было начинать, встречая незнакомца, спросил, кто он.
Мертвец ответил, что его зовут Торкель Тощий, и он погиб вместе в Харальдом Боевым Клыком — конунгом древних времен. На вопрос, откуда он взялся, Торкель ответил, что явился прямо из Хель.
Торстейн должен был продолжать разговор, чтобы протянуть время и как-то отделаться от нечистой силы. Он и спросил, что происходит в преисподней и кто терпит там самую терпимую и самую худшую муку.
Тут мы начинаем понимать, что речь идет уже о христианском аде. И Торкель говорит, что меньше всего достается самому Сигурду Убийце Фафнира — он топит печь, в которой горят грешники.
«Кто же терпит наихудшую из мук?» — спрашивает Торстейн. Оказывается, это Старкад. Он вопит так, что даже бесам не дает покоя. «Что же это за мука, если даже гигант Старкад не может ее терпеть?» — «Он по щиколотки в огне», — объясняет Торкель. «Не такая уж это великая мука для такого героя», — говорит Торстейн. Но тут выясняется, что из огня у Старкада торчат одни лишь ступни.
