– Действуйте. Мы связались с людьми из Морской спасательной службы. Они моментально подоспеют к вам. Счастливой посадки, старина!
Пото я приказал Лембу наглухо закрепить аварийный сигнал и расправиться с «закуской». Все секретные позывные и частоты записывались на тонкой бумаге, которую, согласно инструкции, радист был обязан проглотить перед вынужденной посадкой.
Через минуту он связался со мною и сообщил:
– М-м-м… До чего ж сытно и вкусно!
Самолет застрясло, и я догадался, что один из наших пулеметов открыл огонь.
– Боже, это еще чей пулемет?
Стрелял Хендаун. Он, видимо, слишком любил свои пулеметы, чтобы вышвырнуть их в море. Мне припомнилось, как он обнимал их, как нежно прижимался щекой к стволу, когда мы в грузовике возвращались с аэродрома. Нег объяснил, что отбивал атаку фрица. Это был, мелькнуло у меня, Мерроу, только с немецкой фамилией.
Я велел Негу сесть в кресло второго пилота, поскольку не мог обойтись без его помощи, приказал всем надеть спасательные жилеты и собраться в радиоотсеке; пусть кто-нибудь, добавил я, наденет спасательный жилет на Мерроу. У нас все еще было в запасе футов пятьсот, но вода казалась совсем рядом. По морю катились сравнительно невысокие волны, и между гребнями не белели перистые полосы пены, как бывает при сильном ветре. Я медленно развернул самолет еще несколько севернее, стараясь поставить его прямо против ветра. Немец оставил нас в покое.
– Вы надели спасательные жилеты?
Никто не ответил, хотя члены экипажа были достаточно опытны и, конечно, оставили кого-нибудь на внутреннем телефоне; общее молчание показывало, что мое распоряжение выполнено.
Решив, что некоторая официальность не повредит делу, я приказал:
– Всем быть в полной готовности к посадке на воду!
Я застегнул привязной ремень; Нег последовал моему примеру. Я открыл окно со своей стороны; Нег уже сделал это раньше.
Тут мне вспомнился летчик по фамилии Чиини, спасенный после вынужденной посадки на воду. Сидя в офицерском клубе в одном из мягких кожаных кресел, он отпивал небольшими глотками виски, пото ставил на стол стакан и говорил: «Когда вы пьете жидкость, она кажется вам мягкой, но когда приходится садиться на нее… – Он ударял кулаком в раскрытую ладонь. – Садиться на воду – все равно что в машине, идущей миль шестьдесят в час, налететь на каменную стену».
Однако нам предстояло слишком серьезное испытание, и я тут же позабыл о Чиини.
Хендаун знал, что нужно делать, – он выпустил закрылки, выключил двигатели, зафлюгировал винты, выключил подачу горючего и зажигание. Все это время мы громко переговаривались друг с другом.
Внезапно наступило молчание, нарушаемое лишь свистом ветра. Волны – ряды каменных стен, о которых говорил Чиини, – с бешеной быстротой мчались внизу.
Я держал штурвал кончиками пальцев и буквально нащупывал путь; в горле у меня беззвучно билось: Дэф, Дэф, Дэф.
Я планировал, как при обычной посадке, с полностью выпущенными закрылками, в последний раз, выравнивая самолет, потянул штурвал; мы скользили, скользили, скользили над водой в положении для посадки на три точки, хотя, быть может, с немного более опущенным хвостом, чем обычно.
Самолет ударился о воду. Я зажмурился. Удар оказался потрясающим. Я поднял руки, чтобы защитить лицо. Открыл глаза. Мы целиком погрузились в воду. Вода вливалась в отверстие люка и в мое окно; из приборной панели било десятка два маленьких фонтанчиков. Что-то тянуло еня вперед. Навалившись на штурвал, я протянул правую руку к пряжке привязного ремня.
Но вот в переднем ветровом стекле показался дневной свет!
Мы приняли горизонтальное положение, и вода перестала вливаться в машину со всех сторон. Я смутно сообразил, что нос самолета погрузился было в воду, но машина тут же приняла нормальное положение.
Потом я оказался за окном в воде, дернул шнуры спасательного жилета и увидел, что Лемб, стоя на крыле, пытается вытащить из-за обшивки бомбового отсека надувной спасательный плотик. Он, вопреки ожиданию, не поддавался. Лемб ругался и продолжал тянуть. Вскоре на волнах закачалось и крыло, я вскарабкался на него и увидел в воде Брегнани и Клинта. Лемб, наконец, вытащил плотик. Он надулся только частично, но мы все равно вчетвером забрались на него.
– Бог мой, самолет разломился! – крикнул я.
– Да, стоило нам только выбраться, – отозвался Клинт.
Очевидно, как молот выбивает затычку, так вода выбила турель, и фюзеляж в это месте разломился надвое. Хвостовая часть начала тонуть, а передняя все еще сохраняла горизонтальное положение. Со звуком, похожим на протяжный выдох, из погруженных в воду крыльев выходил воздух.
– Вот, черт, забыл, совсем забыл! – воскликнул Клинт и соскочил было с плотика, но я успел схватить его за шиворот и удержать.
Этот психопат собирался вернуться на самолет за своим магическим стеком. Я убедил его, что стек теперь уже глубоко под водой, и Клинт снова забрался к нам. По-моему, с ним случилось кратковременное помешательство. Мы прогребли между половинками «Тела», быстро опускавшимися в море, и заметили на другом плотике Нега; за плотик рукой держался Фарр – у него, кажется, не хватало сил присоединиться к Хендауну.
Сразу же за правым крылом покачивался на волнах Мерроу. Я спрыгнул с плотика и подплыл к нему. Его лицо только что погрузилось в воду. Спасательный жилет на Баззе не был надут, но, видимо, еще сохранял немного воздуха и потому удерживал его на поверхности.
