шаг, видя, как сам воздух изгибается перед жаром.
— Ночные улицы… так холодны… Игнуссс ссжигает дома, жителей… вссе бегут от пламени… Ссами дома были объяты пламенем… крики жителей, сставших факелами… А затем — лишь осстовы домов… Углы, осстовы тел… крассные, оранжевые и черные огни расспространяются… Такие цвета… Сс… — Гнев Игнуса исчез, язычки пламени, окружавшие его, чуть потрескивали. Похоже, он задумался, а, возможно, погрузился в воспоминания. — Сс… И Игнусссс был так рад… — И вновь он вызвал у меня отвращение. Я решил переключиться на другую тему.
— Игнус, ты ведь мастер Искусства… Может научить меня чему- нибудь?
— Сс… Раньше Игнусс много знал… и теперь… Игнусс горит… Сстрадая, Игнусс познает… — Маленький язычок вылетел из его рта, подобно смешку, а за ним последовал поток углей. — Сстрадать… познавать…
Я понял, что он собирался причинить мне страдания в качестве части обучения. Я понял, что нельзя доверять ему, а тело мое непроизвольно напряглось, готовое броситься в атаку, если он позволит себе приблизиться. Уж не знаю, почему, возможно, виной всему растущее чувство… осведомленности об Игнусе, возникшее откуда-то из глубин памяти.
— Игнус, я общался со сказителем в Улье и он упомянул, что некто научил тебя всему этому… Кто же это был?
— Об учении и уроках ты знаешь. — Языки пламени продолжали исторгаться изо рта Игнуса в страшной пародии на хохот. — Ты вссегда учил Игнусса… Учителем Игнусса был именно ты.
— Я? Ты уверен?..
Голос Игнуса стал совсем тихим, даже треск пламени уменьшился.
— Да… И это — единсственная причина, по которой Игнусс подчиняется тебе. — Огонь вновь окружил его гудящей спиралью. — Пока ссмерть не заберет насс обоих… Это ты ссказал мне… Своему ученику Игнуссу… Игнусс не забыл… Учитель…
— Игнус, если я был твоим учителем, скажи… помнишь ли ты что- нибудь обо мне?
Игнус зашипел… и на мгновение его очертания подернулись — я думал, что виной тому игра теней, но нет… то были внезапно нахлынувшие воспоминания.
Треск пламени Игнуса затих, обожженные кости его обратились в поленья, горящие в огромном очаге… Я глядел в огонь, откуда на каменный пол сыпались угольки и пепел. Наконец, во тьме за моей спиной послышалось чье-то дыхание.
В воспоминаниях своих я произнес:
— Я слышу тебя… Выходи на свет!
Раздалось шарканье сандалий и стройный юноша выступил из теней. В его больших черных глазах отразилось пламя. Он нервничал — я слышал, как дрожат его мускулы, как срывается голос — и этого было достаточно, чтобы усилить мое раздражение.
— Простите мое вторжение, учитель. Я…
— Ты уже вторгся и сделал это с какой-то целью. Сейчас я услышу ее, а затем ты оставишь меня предаваться размышлениям.
Мальчик глубоко вздохнул и посмотрел в огонь.
— Учитель, мне… снова снилось пламя прошлой ночью… Оно казалось таким живым, а вы говорили, чтобы мы пришли к вам, если…
— Это был сон и ничего больше. Теперь уйди.
Мальчик не сдвинулся с места. Брови его сошлись к переносице и он продемонстрировал мне свои руки. Кожа около его пальцев почернела, явно обожженная.
— Каким образом ты обжегся?
— Я проснулся, и руки мои были подобны пеплу. — Мальчик встретил мой взгляд; он все еще дрожал, но в голосе его звучало возбуждение, злившее меня. — Во сне я парил над землей, а она и небо тоже — были одним лишь огнем. Весь мир был так ярок, что… на него невозможно было смотреть, учитель. И когда я проснулся, руки мои… обгорели, будто я коснулся ими этого пламени.
— Ты лжешь. Ты пришел ко мне, сочинив историю, и теперь можешь очень разозлить меня.
— Нет, учитель… — От страха у мальчишки выступил пот. — Нет, не лгу, жизнью клянусь!
— Ты нарочно обжег свои руки свечой. Или, возможно, коснулся одного из костров в Темнице Потоков. И теперь приходишь ко мне и говоришь, будто тебя опалил сон. Я устал от твоей лжи!
Мальчик замолчал и, к моему удивлению, на лице его отразился гнев.
— Нет. Я не лгу. Именно сон меня и опалил, учитель. Вы говорили, что подобное может произойти, если могущество пробудится. То были ваши слова и я пришел, чтобы повторить их вам и сказать, что они истинны. — Он протянул руки. — Смотрите, учитель…
Мальчик не успел ничего проделать, ибо мои руки — огромные по сравнению с его собственными — метнулись и сжали обожженные пальцы. Мальчишка закричал, и эхо темницы разнесло звук. Я швырнул его на пол у камина и колени его с хрустом ударились о камни.
— Смотри в это пламя! Подними голову, смотри!
Мальчик дрожал от боли в коленях… Я видел слезы в его глазах, когда он поднял голову и взглянул в огонь. Пламя окрасило лицо его красным призрачным сиянием…
— Этим ты хочешь обладать? Пламя будоражит твое сердце? Знай, что пламя может обжечь, и если ты отдашь себя изучению его силы, то пострадаешь от его прикосновения.
Мальчик молча глядел в огонь. Казалось, он зачарован. Жар высушил его слезы, да и дрожь прошла.
