Жан Коломбар стоял перед гигантским белым зданием с бесчисленными окнами и размышлял, как ему поступить. Он знал, что Мошав и Том после перестрелки попали в больницу. Он также знал, что их задержала полиция и выставила у их палат охрану. Тем не менее ему обязательно нужно было связаться с Томом и Мошавом. «Но как же к ним пробраться?» — лихорадочно думал он.
Наконец он купил в автомате букет цветов и вошел в здание через электрические раздвижные двери. За большой стойкой регистрации сидели две дамы. С одной из них беседовала какая-то семейная пара. Может, просто подойти и спросить? Но эту мысль он сразу отбросил. Если он неправильно себя поведет, администратор, чего доброго, в результате вызовет полицию. И он начал искать другую возможность войти. Он спокойно двинулся по коридору. Всюду сидели пациенты и посетители, а время от времени на его пути попадались врач или медсестра. Полицейских он не видел — они не ходили по коридору и не сидели перед дверьми. Наконец он поднялся по лестнице на второй этаж. В просторной приемной на диванах сидели и разговаривали пациенты и их родственники. Тут и там взрослые играли в карты с детьми. Обстановка казалась спокойной и мирной. Здесь тоже не было никакой полиции. Жан прошел по коридору и снова очутился на лестнице. На площадке стоял невысокий плотный мужчина в синей рабочей одежде и крепил резину к перилам. На его спецовке белыми буквами было написано «Обслуживание», на груди был логотип клиники. Мужчина явно здесь работал. Жан вежливо поздоровался с ним и завел разговор о работе, свободном времени и клинике. Мужчина прервал свое занятие и отвечал на ломаном немецком языке.
— Я слышал, в этой больнице лежат оба раненных в перестрелке в Бишофсвизене, — Жан умело подвел беседу к интересующей его теме. — Странно, почему здесь не видно полиции.
— Полиция здесь, — ответил мужчина. — Первый этаж, задняя комната. В комнате двое полицейских.
Жан ухмыльнулся: ему очень легко удалось узнать все, что он хотел. Он уже давно понял, что очень многое можно выяснить, просто поболтав с людьми. В конце концов, в человеческой природе заложено желание обсудить то, что тебя волнует.
Первая часть его задания была выполнена, однако ему предстояла вторая, гораздо более опасная. Но и там Жан Коломбар знал, как облегчить задачу.
Том лежал в палате сто семнадцать в конце коридора, Мошав — строго напротив. Том по-прежнему задумчиво смотрел в потолок. Ему нужно как можно скорее выбираться отсюда. Тогда ему наверняка вернут все вещи, которые у него забрали во время ареста. Этот Буковски был не так уж неприятен Тому, даже если он, очевидно, и не полностью поверил его рассказу. Но что могло бы случиться, если бы он признался, что, защищаясь, ранил женщину из пистолета, провезенного в Германию нелегально? Пока существует только эта версия — а Мошав наверняка ничего не сможет сказать на ее счет, — полиции придется попотеть, чтобы доказать обратное. А свитки Шломциона не должны стать частью полицейского расследования.
Том ненадолго перевел взгляд на дверь, когда она открылась и вошел врач в белом халате. Один из полицейских встал, но увидел халат и снова опустился на стул, лишь скучающе бросив врачу: «Привет!»
Врач любезно кивнул в ответ и подошел к кровати Тома. Том совершенно не обратил на него внимания, так как опять лег на спину и уставился в потолок.
— Как идут дела у нашего пациента? — спросил врач.
Том услышал его акцент, и тот напомнил ему о Франции.
Он повернул голову и испугался, когда узнал во враче Жана Коломбара. Но Жан, повернувшись спиной к полицейским, недвусмысленно прижал палец к губам.
— Потихоньку, — напряженно ответил Том. — Думаю, меня выпишут сегодня или завтра, а потом эти господа отвезут меня в Мюнхен и посадят в камеру.
— Позвольте, я еще раз осмотрю ваше горло, — сказал Жан и наклонился к Тому. Наконец он прошептал: — Ни в коем случае ничего им не говори. Завтра я приду сюда с адвокатом, и он вытащит тебя и Мошава. Понятно?
— В то время как я буду прозябать в камере, — продолжал жаловаться Том, — мой друг еще, по крайней мере, несколько дней будет лежать в уютной больничной кроватке.
Жан кивнул. Он понял, что Том хотел ему сказать.
— Я вернусь завтра. И не бойтесь: если вы невиновны и полиция ничего не сможет доказать, то адвокат очень быстро вытащит вас из камеры.
Том кивнул.
— Мне не позволяют даже подруге позвонить. А ведь я всего лишь хотел сказать ей, что жив-здоров и люблю ее.
Жан улыбнулся.
— Я передам это ей, если увижу ее.
Наконец Жан развернулся и вышел из комнаты. Прежде чем открыть дверь, он еще раз вежливо кивнул полицейским.
После того как дверь захлопнулась, Тому ужасно захотелось закричать от радости. Но приходилось держать себя в руках. Он и не знал, что Жан способен на такую импровизацию и хладнокровие.
Полицейский участок в Берхтесгадене, склад улик…
Буковски с интересом рассматривал документы и фотографии раскопок в Иерусалиме. Артефакты, герметично упакованные в черную фольгу, он еще не успел передать в лабораторию. На время его работы в этом районе начальник полицейского участка отвел ему помещение склада улик и конференц-зал под служебный кабинет. Постепенно на столе у него скопилась целая гора бумаг. Пришел отчет о результатах вскрытия трех трупов из Роствальда, но ничего нового в нем не оказалось. К сожалению, по отпечаткам пальцев определить, кто держал то или иное оружие, не представлялось возможным. Наверняка можно было сказать только, что Марден был убит зарядом дроби, который разорвал ему грудную клетку и находящиеся под ней жизненно важные органы. Сантини погиб из-за того, что нож перерезал ему артерию. Кроме того, в легких у него не было следов, указывающих на то, что он сгорел заживо. Если теперь придет подтверждение образцов ДНК жертв, то личности их можно считать установленными, и Буковски может закрыть хотя бы часть этого дела. У него создалось впечатление, что картинка постепенно складывается.
Женщина в мюнхенской клинике была на пути к выздоровлению. В нее стреляли из мелкокалиберного браунинга, в то время как профессор погиб, получив несколько пуль калибра 9 миллиметров. Кто же стрелял в женщину? Собственно, из рассказа Томаса Штайна следовало, что стрелять мог только он сам. Возможно, он просто боялся, что ему не поверят, что он действовал в рамках самообороны. Но важные обстоятельства дела по-прежнему оставались невыясненными. Сантини и Марден в большинстве случаев работали в кредит. Значит, где-то есть заказчик, который инициировал эти убийства. И этого заказчика еще нужно разыскать. Вероятно, это успешный банкир или влиятельный бизнесмен, помешанный на коллекционировании. Буковски посмотрел на электронные часы на стене: Лиза уже наверняка проснулась. Он встал и взял пиджак. Но не успел он надеть его, как в дверь постучали.
— Войдите, — недовольно проворчал он.
Дверь открылась, и показалась голова полицейского.
— Внизу сидит священник, который хочет поговорить с вами, — объяснил полицейский. — Он говорит, это очень важно.
Буковски вздохнул и бросил пиджак обратно на стул.
— Откуда такая срочность, — прошипел он. — Ладно, проведите его ко мне.
Когда в комнату вошел отец Леонардо, в черной монашеской одежде и с портфелем в левой руке, Буковски медленно встал и подал ему руку.
— Ваше Преподобие, чем обязан такой честью? — спросил он священнослужителя.
— Я — отец Леонардо из Управления по делам церкви в Риме. Мне поручили зайти к вам. Церковь обеспокоена жестокими убийствами, которые были совершены по отношению к нашим братьям по вере.
Буковски указал ему на стул и сел. Отец Леонардо окинул взглядом стол. Он узнал фотографии раскопок. Взгляд его ненадолго задержался на черной фольге, которая лежала рядом с Буковски.
— А, — сказал священник, — я вижу, вы нашли документы.
