же обеспокоенный Шуленбург, что Советы заслужили подобное обращение. Репутация Молотова, как и Риббентропа, была теперь неразрывно связана с прекратившим свое существование пактом о ненападении.
Муссолини получил длинное послание от Гитлера, в котором тот «извинялся» за свои действия, подчеркнув необходимость немецкого нападения раньше, чем военные экономики русских, англичан и американцев заработают на всю мощь. Поскольку нападение Гитлера на Советский Союз невозможно, Гитлер атаковал Россию, что, в свою очередь, увеличит японскую угрозу Соединенным Штатам. Гитлер заявил, что, даже если ему придется оставить в России 60 или 70 дивизий после успешного завершения кампании этого года, они будут только небольшой частью текущей концентрации на востоке.
В заключение Гитлер написал, что после своей внутренней борьбы, в результате которой он принял великое решение об операции «Барбаросса», он почувствовал себя «духовно свободным». Гитлер добавил, что, несмотря на его «искренние» попытки успокоить русских, это партнерство казалось ему утомительным, поскольку не отвечало его характеру, идеям, обязанностям. И теперь он избавился от моральных терзаний.
Ни противодействие некоторых генералов, ни весьма притягательные альтернативы, предлагаемые военно-воздушными силами, флотом и министерством иностранных дел, ни непримиримая враждебность Британии Уинстона Черчилля, ни льстивые речи Иосифа Сталина – ничто не смогло отвлечь Гитлера от смертоносного стремления на восток. В течение двух лет Германия вела тяжелые бои с превосходящими силами военно-морского флота Великобритании, уже год военно-воздушные силы Германии противостояли Королевским ВВС. Наконец, впервые во Второй мировой войне хваленой германской армии предстояло встретить противника, который, хотя и не был готов к первому нападению, в недалеком будущем окажет достойное сопротивление.
Глава 5
МЫЛЬНЫЙ ПУЗЫРЬ
Россия – это страна, в которую очень легко вторгнуться, но очень трудно завоевать.
Мы все учили в военных академиях уроки, которые следует извлечь из военных катастроф 1914 года. Мы все потешались над Самсоновым, а теперь обмочились, как он.
Только предатель отвергает атаку, только простофиля сводит всю стратегию к атаке.
Мы должны взять его [Смоленск], чтобы двигаться на две столицы одновременно. В Москве мы все уничтожим. В Санкт-Петербурге мы все сохраним.
Следствием настоящего шквала разведывательных сообщений о неминуемом вторжении стало объявление в полночь 21/22 июня состояния боевой готовности. В 3.30 утра 22 июня немцы напали на Советский Союз (24 июня 1812 года началось вторжение французов в Россию – Отечественная война 1812 года; Наполеон в это время тоже находился на вершине своего могущества). Многие подразделения Красной армии и военно-воздушных сил даже не успели получить приказ о боевой готовности, не говоря уже о том, чтобы начать действовать. Адмирал Николай Кузнецов, командовавший советским военно-морским флотом, собственной властью приказал оказать сопротивление немецким атакам, хотя приказ от Сталина был им получен только через неделю.
Первой реакцией Красной армии на немецкое наступление стала неразбериха. Немецкая группа армий «Центр» сразу же перехватила теперь ставшую известной радиограмму из пограничного подразделения Красной армии в вышестоящий штаб: «Нас обстреливают. Что делать?» Ответ вышестоящего штаба превзошел даже реакцию американцев в Пёрл-Харборе шестью месяцами позже. В нем было сказано: «Вы сошли с ума. И почему сообщение не зашифровано?» В районе Лемберга, где наступала группа армий «Юг», советская артиллерия сначала не ответила на немецкий обстрел; впоследствии захваченный артиллерийский командир объяснил, что посчитал немецкий огонь ошибкой. Более того, в советских артиллерийских частях, в особенности на границе, не было контроля над распределением боеприпасов. Это также было отражением сталинской политики, направленной на избежание немецких провокаций любой ценой.
Первый известный оперативный приказ Красной армии, изданный через четыре часа после немецкого нападения, находился на том же уровне непровоцирующей пассивности: он запрещал переход немецкой границы уже находившимся в состоянии хаоса советским наземным силам. Конечно, отдельные части Красной армии немедленно оказали сопротивление, проявив мужество, с которым немцам еще не приходилось сталкиваться. В первую очередь речь идет о приграничной крепости Брест. Однако невозможно отрицать вывод генерала Гальдера, к которому он пришел на второй день войны, о том, что командование советской армии утратило контроль над ситуацией в Белоруссии; войска отчаянно сражаются на границе или беспорядочно отступают. А неопытность и неправильное использование многочисленных советских танковых формирований в первые дни можно считать невероятными.
3-я танковая армия группы армий «Центр» Бока уже пробила брешь шириной около 130 километров между русским Северо-Западным и Западным фронтами. В северной группе армий Лееба основные мосты через реку Двину, расположенные более чем в 300 километрах от немецкой границы, к 26 июня были захвачены невредимыми. Все это было достигнуто благодаря воцарившейся неразберихе у русских, а также скорости и целеустремленности VI танкового корпуса генерала Эриха фон Манштейна. Не было никаких сомнений в том, что советская армия испытывает острую нехватку опытных офицеров, ликвидированных или заключенных в лагеря во время сталинских чисток.
Положение русских в воздухе было ничуть не лучше, чем на земле. Позиции советских ВВС были выдвинуты вперед. В результате плохой системы оповещения, неполного рассредоточения и негодной маскировки атаки люфтваффе уничтожили более 2000 советских самолетов, в основном на земле, в течение первых сорока восьми часов кампании. Длительная разведка, ведущаяся согласно секретному распоряжению Гитлера, отданному еще в октябре 1940 года, окупилась настолько полно, что Герман Геринг сначала не поверил триумфальным рапортам своих летчиков. В сугубо практических целях следующие три- четыре месяца, ставшие весьма трагичными для Красной армии, она вела бои без значительного воздушного прикрытия.
К большой досаде Адольфа Гитлера, который, несмотря ни на что, верил, что после окончания войны ему удастся установить дружеские отношения с Великобританией, 22 июня Уинстон Черчилль публично приветствовал Советский Союз как партнера в борьбе против нацистской Германии. Черчилль снова заявил, что никогда не станет вести переговоры с Гитлером или членами его банды. Однако Черчилль предупредил, хотя не прямо, что немецкое нападение на Советский Союз есть не более чем прелюдия к последующей атаке на Британские острова. Возможно, немецкие планы прикрытия для операции «Барбаросса» оказались достаточно эффективными и достигли своей цели – обмана англичан. Ведь даже русофил сэр Стаффорд Криппс ожидал вторжения немцев в Британию в сентябре 1941 года, то есть после летнего краха Советского Союза.
На следующий день была назначена британская военная миссия в СССР. При этом принималась во внимание оценка пессимистично настроенной британской армейской верхушки, заключавшаяся в том, что Великобритания не может себе позволить упустить даже такой слабый шанс, как даваемый Красной армией, отвлекающей на короткое время внимание немцев. Как следствие, основные инструкции британской миссии заключались в том, чтобы поощрять русских к ведению как можно более продолжительных боев в Сибири и обязательному уничтожению кавказских нефтяных месторождений до их оккупации немцами.
В Москве британскую военную миссию встретили весьма прохладно. Вначале ее только «терпели», говоря словами американского посла Лоуренса Стейнхардта, а не использовали и не информировали. Стейнхардт занимался планированием эвакуации американского посольства в ожидании падения советской столицы в ближайший месяц – два. В это же время британские штабисты отклонили предложение Черчилля
