декабря за этой временной мерой последовала высадка двух целых армий в слабых местах на Керченском полуострове, чтобы отвлечь внимание немцев от Севастополя. Хотя небольшая 11-я армия Манштейна, с немалыми трудностями, сумела отрезать эти армии на Керченском полуострове, советские амфибийные операции все же ослабили немецкие атаки на Севастополь, и к концу декабря Манштейн, будучи реалистом, признал невозможность захвата исторической русской крепости, по крайней мере в тот момент.
Прибытие более 20 сибирских дивизий для участия в зимнем контрнаступлении русских стало возможным, когда советское правительство осознало, что, несмотря на концентрацию японских войск в Маньчжурии, действительные устремления японцев направлены в другую сторону. Имея полную и достоверную информацию из Токио от своего великолепного агента Рихарда Зорге, советское правительство почти наполовину сократило свои войска в Дальневосточном регионе в период между мартом 1941 года – весной 1942 года, когда ожидалось нападение японцев после завершения амбициозных проектов Токио на Тихом океане. К моменту провала и ареста Зорге в октябре 1941 года советское правительство уже было убеждено в том, что японцы недовольны ходом немецкой кампании в России.
В действительности в начале октября генерал Хидеки Тойо, которому предстояло вскоре стать японским премьером, уже проинформировал немцев о том, что операция «Барбаросса» была ошибкой, и предложил перенаправить наступление немцев с России на предпочтительную для японцев цель – Британскую империю. В середине ноября японцы были предупреждены немецким военным атташе в Токио не рассчитывать на успех «Барбароссы». В свою очередь, немецкий атташе был вынужден ответить на настойчивые вопросы японских военных относительно вероятности немецкой вооруженной поддержки в случае японо-американской войны. Японцы получили 29 ноября утвердительный ответ министра иностранных дел Риббентропа относительно полной немецкой вооруженной поддержки в случае войны с Америкой, хотя одновременно Риббентроп признал, что немецкая кампания в России, может быть, еще не завершится в 1942 году. На следующий день Токио предупредил Берлин, что разрыв с Соединенными Штатами неизбежен, и добавил к этой мрачной перспективе обещание встретить любую, теперь в высшей степени маловероятную, советскую атаку полноценным сопротивлением. Тот факт, что намерения японцев в отношении России на Дальнем Востоке оставались исключительно оборонительными, снова был доведен до немцев 6 декабря, когда Токио объяснил, что не станет даже захватывать советские суда, везущие американские поставки по ленд-лизу во Владивосток.
Несмотря на многочисленные японские предупреждения, которые в любом случае стимулировались глупыми обещаниями немцев об официальной поддержке против Соединенных Штатов, нападение японцев на Пёрл-Харбор 7 декабря вызвало в Берлине шок. То ли из-за давно назревавшего возмущения, то ли от облегчения, вызванного получением союзника на Тихом океане, который сможет отвлечь американцев из Атлантики, 11 декабря Гитлер согласился на непрекращающиеся требования японцев об объявлении немцами войны Соединенным Штатам. В тот же день Вашингтон узнал, что у русских нет намерений совершать подобную неосмотрительность и ввязываться в не являющуюся необходимой наступательную войну против мирной и удаленной невоюющей стороны. Осторожный Сталин, во всяком случае пока война с Германией не будет выиграна, не собирался усугублять и без того тяжелейшее положение России. Гитлеру было бы лучше последовать совету проницательного грузина.
Решив напасть на Соединенные Штаты вместо России, как отметил Уинстон Черчилль, «Япония упустила лучший шанс реализовать свои мечты». East Wind Rain («Восточный ветер, дождь») – основной японский план войны против Соединенных Штатов пришел на смену North Wind Rain («Северный ветер, дождь») – японскому плану войны против Советского Союза. В свое время фундаментальная ошибка стран оси во Второй мировой войне, воплощенная в East Wind Rain, приведет к появлению Rainbow № 5 («Радуга»), американскому плану военного вмешательства в Европе, независимо от планов японцев на будущее.
Глава 7
ПОСЛЕДНИЙ ШАНС
Ни один ведущий государственный деятель не должен выражать недовольство теми, кто ставит далекоидущие цели, которые могут превышать существующие на данном этапе возможности… Нужно всегда стремиться к невозможному.
Если, наоборот, мой план предусматривает предварительное отступление, если план ясен вышестоящим командирам… если их уверенность не основывается на предрассудке, что необходимо всегда атаковать первым, – тогда у меня есть все шансы восстановить темп и выиграть.
Многие умные англичане говорят: «Мы ведем эту войну с помощью блефа, и это единственный способ, каким мы можем ее вести.
Вы должны знать, что моя совесть – хорошая девочка, с которой я всегда могу договориться.
После неожиданного нападения японцев на Пёрл-Харбор Адольф Гитлер оказался перед выбором: что делать. Он мог сконцентрировать все свои силы для уничтожения Советского Союза или, как подсказывали некоторые его военные советники, приостановить наступательные операции на востоке, чтобы создать более адекватную оборону против Великобритании и Соединенных Штатов на западе и в Средиземноморье. В это же время Риббентроп, очевидно, внес первое из многих последующих предложений о начале мирных переговоров с Советским Союзом. Так же как Геринг, Редер и японцы, Риббентроп всегда был сторонником войны Германии против Запада.
Несмотря на точную информацию от Соединенных Штатов относительно намерений американцев сосредоточиться на войне с Германией, а не с Японией, после некоторых колебаний Гитлер решил остаться преданным своему крестовому походу против большевизма. Представляется вероятным, что, несмотря на растущее беспокойство относительно высадки союзников в Норвегии, Гитлер предпочел положиться на заверения, изложенные в меморандуме ОКВ от 14 декабря 1941 года. В нем было сказано, что у рейха есть еще по крайней мере год, чтобы справиться с Россией, пока западные союзники смогут организовать серьезную атаку с Атлантики или Средиземноморья. Также возможно, что фюрер верил и, как Риббентроп, не терял надежду на то, что Япония все же нападет на Советский Союз в мае 1942 года, то есть после завоевания Юго-Восточной Азии. Более того, приостановить войну в России, не нанеся решающего поражения Красной армии, для рейха было практически невозможно, сколько бы гроссадмирал Редер ни утверждал обратное.
Кратковременному флирту Гитлера со Средиземноморьем вовсе не способствовала демонстрация советской уверенности после первого же большого отступления немцев в России. Гордость фюрера была серьезно задета, и, когда 15 января он наконец признал необходимость широкомасштабного отступления группы армий «Центр», он настоял на том, чтобы усталые и замерзшие солдаты вели его «в форме, достойной немецкой армии». Несомненно, достоинство со стороны отступающей немецкой армии было в высшей степени желательно, особенно в то время, как сам фюрер признался, что чувствует себя абсолютно выбитым из колеи зимними несчастьями и испытывает отчаяние, рассматривая шансы на выживание своих солдат. Поскольку потери немецких танков в октябре – декабре 1941 года в пять раз превысили соответствующие потери в июне – сентябре, решение Гитлера было неизбежным в любом случае. В России практически не осталось немецких танков, пригодных к дальнейшей эксплуатации, да и численность пехоты изрядно уменьшилась.
В это же самое время фельдмаршал Вильгельм Риттер фон Лееб, командовавший группой армий «Север», подал в отставку из-за отказа Гитлера позволить немецкому X армейскому корпусу отступить, чтобы не попасть в окружение в районе Демянска, к югу от озера Ильмень. Более того, вместе с еще несколькими командирами, действовавшими в России, Лееб выступил за общее отступление в Польшу. Это стратегическое стремление было в значительной степени усилено неприятием Леебом ужасов нацистской политики на оккупированных территориях России. Учитывая катастрофический кризис транспортной системы, с которым столкнулись отступающие немцы, нужны были более решительные действия, чем запрет распространения пророческих воспоминаний Коленкура о распаде наполеоновской армии в России зимой 1812 года.
