пехотных армий, а также 4-й румынской армии. Именно группа армий «А» должна была нанести главный удар, пересечь Дон в низовье и занять Кавказ в 1942 году.
Когда 8 мая началось наступление войск Манштейна на Керченском полуострове, немецкое Верховное командование снова начали одолевать невеселые мысли о возрождении сил русских. Генерал Йодль 10 мая высказал свои опасения, что русские нанесут удар на севере по немецким армиям, теперь лишенным танков и пехотного пополнения, ради предполагаемого наступления на юге. Спустя два дня Гальдер сообщил, что, если немецкая танковая мощь в России к июлю 1942 года и будет доведена до 3300 единиц, то есть до уровня июня 1941 года, недостаточное количество и слабая подготовка новых пехотинцев, малочисленность техники и лошадей, потерянных зимой, и недостаточное производство боеприпасов не позволят вести длительное или трудное наступление в 1942 году. С другой стороны, как по численности, так и по боевому оснащению Красная армия находилась на самом низком уровне за всю Вторую мировую войну. Гитлер мог подозревать, что, если немцы не сумеют разгромить ослабленного противника в 1942 году, скорее всего, второго шанса у них не будет.
Устав от сомнений и внутренней борьбы, Гитлер пришел в ярость и отверг данные Гальдера о численности и танковой мощи советской армии. Гальдер еще не упомянул о советских военно-воздушных силах, численное превосходство которых над истребителями люфтваффе, используемыми в России, уже стало заметным. К счастью для начальных этапов операции «Блау», основная масса самолетов противника находилась на севере в ожидании возобновления немецкого наступления на Москву.
Быстрый успех Манштейна, к 18 мая одержавшего убедительную победу над неудачно расположенными советскими силами на Керченском полуострове, развеяли сомнения ОКХ и ОКВ. Более 170 тысяч советских солдат и много боевой техники из 44-й и 51-й советских армий было захвачено семью немецкими и румынскими дивизиями Манштейна. Более того, сам Манштейн поддержал решение Гитлера и ОКХ (направить его на затяжную осаду Севастополя вместо раннего начала операции «Блау») на том основании, что иначе половина его 11-й армии в любом случае останется в Крыму, чтобы сдерживать гарнизон крупной российской военно-морской базы. Но только цена за Севастополь, выраженная в теплой погоде для основной операции – «Блау», оказалась достаточно высокой. То же самое можно было сказать о Балканской кампании Гитлера и ее влиянии на начало операции «Барбаросса».
В мае 1942 года еще один фактор воспрепятствовал раннему началу операции «Блау» – неудачная попытка советской армии окружить и захватить важный для немцев базовый склад и логистический центр – Харьков. Советское наступление, начатое 12 мая силами 40 дивизий, под командованием маршала Тимошенко, было предвидено генералом Гальдером и немецким главнокомандующим на Украине, бывшим командующим группой армий «Центр» фельдмаршалом Федором фон Боком. Поэтому первое использование советских массовых танковых формирований было встречено 17 мая давно запланированным немецким ударом по Изюмскому выступу (операция «Фридерикус»). После нескольких тревожных дней 6-я немецкая армия в Харькове была освобождена, но не раньше, чем ее неопытный новый командир генерал Фридрих Паулюс решил, что удаленные ОКВ и ОКХ оценили напряженную ситуацию в Харькове раньше, чем он сам, оставаясь на месте.
В конце мая, в результате оперативно принятых немецких контрмер, плохой советской стратегической координации и привычного отказа Сталина разрешить своим войскам отступление вовремя, основная масса 6-й и 57-й армий Тимошенко была окружена и уничтожена. Было захвачено 240 000 советских пленных и большинство советских танков, находившихся на Украине. Потери немцев составили всего 20 000 человек. С возвращением теплой погоды и побед нацистов на юге многократно возросла их уверенность и самомнение. Тем не менее в результате неудачной атаки Тимошенко операция «Блау» снова была задержана примерно на месяц. Затем Сталин разрешил своим войскам отступить, вероятно, перед лицом ожидающегося немецкого наступления. Запоздалый возврат русских к политически непопулярной, но эффективной в военном отношении стратегии отступления Кутузова в 1812 году не позволил немцам в ходе летнего наступления 1942 года захватить еще больше советских пленных.
Никита Сергеевич Хрущев дал отчетливую, но предположительно несколько приукрашенную картину уклончивого сталинского отказа разрешить своевременный отход советским силам под Харьковом. В этом рассказе Сталин лично не ответил на телефонное обращение Хрущева об отступлении, а передал через ставшего впоследствии врагом Хрущева Георгия Маленкова, что ничего не должно измениться на фронте. Как заявил Хрущев в 1956 году, таков был «военный гений Сталина».
Гитлер тоже подвергся критике
Таковы были довольно-таки ограниченные цели на целый год, но немецкой армии в России помимо топлива были остро необходимы также танки и пехотное пополнение, а повторение зимнего кризиса боеприпасов ожидалось снова, самое позднее в августе. Короче говоря, к 1942 году всегда скромные резервы, с которыми традиционно действовал вермахт, сократились до крайности, причем несмотря на постепенный рост военного производства. Больше не было резервов, которые помогли бы исправить ошибки.
А тем временем союзники тоже рассматривали перспективы русского фронта в 1942 году. Увиденное им не нравилось. В феврале британцы начали обсуждать возможность переправы через Канал весной 1943 года или даже раньше, если сопротивление немцев ослабеет. Одновременно американцы подчеркнули необходимость поддержки Советского Союза как единственной силы, активно и агрессивно действующей против Германии. Американский бригадный генерал Дуайт Эйзенхауэр писал, что задача России продержаться наступающим летом и ей нельзя позволить дойти до такого угрожающего положения, чтобы она согласилась на переговоры о мире.
К середине апреля, несмотря на тяжелые сомнения в рядах британских военных относительно нехватки десантных плавсредств и воздушного прикрытия переправы через Канал, под давлением президента Рузвельта и Гарри Хопкинса англичане согласились на широкомасштабное вторжение в Северную Францию весной 1943 года. В этом вторжении должны были участвовать не меньше 48 англо-американских дивизий. Получившая кодовое название «Раундап» («Облава»), операция была дополнена другой, менее масштабной высадкой осенью 1942 года, которая планировалась только в том случае, если угроза краха Советского Союза станет реальной. Эта операция под кодовым названием «Следжхаммер» («Кувалда») означала отмену американцами более раннего требования англичан о непременном разгроме немцев как основной предпосылке любой операции на другом берегу Канала в 1942 году.
В какой-то степени это решение Рузвельта и Черчилля объяснялось их общим стремлением отмахнуться от сильного давления русских, желавших, чтобы были признаны их территориальные приобретения 1939– 1940 годов, уступив им в вопросах стратегии. Следствием этого влияния, растущего беспокойства относительно шансов России в 1942 году и личной заботы об общих интересах коалиции союзников стало безотлагательное приглашение советского министра иностранных дел Молотова в Вашингтон. Планировалось обсуждение открытия второго фронта, призванного снизить давление немцев на Восточном фронте.
Молотов по пути в Вашингтон 22 мая остановился в Лондоне, где получил самую полную информацию относительно сомнений британцев, касающихся его надежд отвлечь хотя бы 40 немецких дивизий с Восточного фронта на запад после открытия второго фронта. Как в Лондоне, так и в Вашингтоне Молотов честно предупредил, что крах советской армии в 1942 году сделает проблему вторжения через Канал во Францию в 1943 году намного сложнее. В конце концов, чтобы успокоить своего настойчивого собеседника, несмотря на большие сомнения начальника штаба армии генерала Джорджа Маршалла, Рузвельт уполномочил Молотова сообщить Сталину, что западные союзники ожидают открытия второго фронта в 1942 году.
