стране и сохранять нейтралитет, что рано или поздно мне придется встать на чью-то сторону или уехать, – и он был прав. То, что я здесь увидел, – грязь, нищета, деградация – порождено людьми вроде твоего дяди и Марли. Я презираю их и все, что они отстаивают.
Джоанна стиснула его руку, и слезы заблестели в ее глазах.
– Я знаю, Клей, я знаю. Но что ты можешь сделать? Разве кто-то может с этим что-то сделать? За такими людьми, как мой дядя и Марли, – авторитет закона и мощь британской нации. Ты военный человек. Положа руку на сердце, неужели ты думаешь, что у Ирландии есть хоть малейшая надежда завоевать свободу силой оружия?
Он покачал головой:
– Конечно нет, но есть другие способы. Если поднять голос, и достаточно громкий, возможно, англичане сами как-то изменят положение вещей. Мне с трудом верится, что ваш дядя и Марли – типичное явление.
– И все-таки такие люди, как Кевин Роган, продолжат борьбу, – сказала она. – Фении восстанут если не в этом году, то в следующем. Невиновные будут гибнуть наряду с виноватыми, одно бесчинство будет сменяться другим до тех пор, пока та малая толика сочувствия, которую способна вызвать к себе Ирландия, не улетучится.
В глубине души он понимал: то, что она говорит, – правда, и, тронутый отчаянием в ее голосе, взял ее руку и мягко сказал:
– Всегда есть надежда – то единственное, ради чего этим людям стоить жить. Ради этого и из гордости за свой народ.
Она откинула прядь темных волос со лба и встала:
– Мне нужно идти. Даже если мой дядя вернулся домой, вместо того чтобы продолжить путь в Голуэй, возможно, мне повезет, и я сумею пробраться в свою комнату никем не замеченной. Я живу в западном крыле, в некотором удалении от его комнаты, и у меня есть ключ от маленькой двери, которая ведет на конюшенный двор.
– А что с Кевином? – спросил он. – Он уехал?
Она кивнула:
– Он знает место в паре миль от фермы, где будет в безопасности день-два.
– Им нужно отправить его из страны как можно быстрее. Ваш дядя непременно обратится в полицию.
– А как насчет тебя? – серьезно спросила она. – Тебе не приходило в голову, что Берк заподозрит, кто ты такой, особенно когда услышит от моего дяди во всех подробностях о том, что случилось в Килине?
Клей попытался сесть на подушках:
– Подозрение – это одно, а доказательство – другое. В конце концов, у меня есть определенная репутация. Джентльмен не разъезжает ночью по сельским просторам в черной маске, да еще под таким комичным, отдающим мелодрамой именем, как капитан Свинг.
Она натянула перчатки, и на лице ее не было улыбки.
– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, Клей. Я отчего-то боюсь – по-настоящему боюсь. По-моему, в последнее время состояние моего дяди ухудшилось. Временами у меня возникает мысль, что он не вполне в своем уме.
Клей постарался улыбнуться как можно уверенней:
– Тебе не о чем беспокоиться, обещаю тебе.
В дверь тихонько постучали, и вошел Джошуа. Его зубы поблескивали при свете очага.
– Я услышал, как вы разговариваете, полковник. Могу я что-нибудь вам принести?
– Ты можешь оседлать Пегин и проводить мисс Гамильтон домой, – сказал ему Клей. Джоанна начала было протестовать, и он приподнял руку, призывая ее к молчанию. – Нет, я настаиваю. Вы можете проехать по тропе, что идет через вересковую пустошь. Я не смогу спокойно заснуть до тех пор, пока не узнаю, что ты благополучно добралась домой.
Джошуа ушел, Джоанна присела на край кровати и наконец-то улыбнулась:
– Ладно, я капитулирую.
Клей улыбнулся ей в ответ, она наклонилась вперед и поцеловала его в губы. Его здоровая рука скользнула ей на плечи, но она отстранилась и направилась к двери.
– Когда я увижу тебя снова? – спросил Клей.
– Наверное, мне будет непросто выбраться в следующие день-два. Если я сочту, что случилось что-то такое, о чем тебе следует знать, я отправлю тебе весточку. Есть такой молодой конюх по имени Джозеф. Я могу ему доверять. – Она быстро улыбнулась, и в следующий момент дверь тихонько закрылась за ней.
Прислушиваясь к поступи лошади, скачущей через двор под проливным дождем, он размышлял над ее словами. У Берка неизбежно возникнут подозрения, но вот осмелится ли он предать свои подозрения огласке – это другой вопрос.
Клей хмыкнул, и понял с некоторым удивлением, что его не пугает перспектива вновь скрестить шпаги с Берком или его хозяином. Притеснять полуголодных крестьян – это одно, а публично выдвинуть обвинения против американского гражданина с такими связями и банковским счетом, как у Клея, – это совсем другое.
Он вдруг осознал, насколько ему стали ненавистны сэр Джордж Гамильтон и его подручный, и, погружаясь в сон, горестно вздохнул. Кевин Роган прав в своем пророчестве. Ни один человек не может вечно занимать выжидательную позицию.
Было чуть больше девяти, когда Клей проснулся от бледного света осеннего солнца, просачивающегося в окно. Джошуа в этот момент подкладывал полено в огонь, а одеяла, наброшенные на кресло возле кровати, свидетельствовали о том, где он провел ночь. Он повернулся и подошел с улыбкой:
– Как вы себя чувствуете, полковник?
Клей с усилием выпрямился в кресле. Левую руку никак не отпускала тупая боль, и он чувствовал легкое головокружение, но, не считая этого, все было в порядке.
– Я бы не отказался чего-нибудь съесть.
– Я сейчас позабочусь об этом, полковник.
Клей кивнул:
– Для начала ты можешь сходить вниз и согреть для меня лохань воды. Я собираюсь встать.
От улыбки Джошуа не осталось и следа.
– Но это безумие, полковник. Вам нужно провести в постели несколько дней.
– После Ченселлорсвилля я три дня ездил с осколком от мины в левой ноге, – сказал Клей. – Насколько я помню, там не было кровати – на много миль вокруг. – Он пожал плечами. – В любом случае мне нужно выглядеть настолько нормально, насколько это возможно, на тот случай, если к нам заявятся какие-нибудь нежданные гости. Нельзя, чтобы они застали меня в постели с огнестрельной раной.
Джошуа вздохнул, лицо у него было встревоженное.
– В этом вы правы, полковник. – Он сокрушенно покачал головой, открывая дверь. – Я знал, что дело осложнится. У меня с самого начала было такое предчувствие.
Клей пролежал еще час, прежде чем Джошуа вернулся в комнату, помог ему встать с кровати и спуститься на кухню, где перед гудящим пламенем дымилось корыто.
Он с полчаса отмокал в нем, высунув раненую руку из воды, и выпил две чашки кофе с бренди. Потом он вытерся, и Джошуа помог ему одеть свежее белье. Осторожно продев раненую руку в рукав твидовой куртки для верховой езды, Клей сел за стол, чтобы поесть.
Когда он заканчивал трапезу, снаружи послышался стук копыт по булыжникам, и Джошуа быстро подошел к окну. Затем обернулся с облегчением:
– Это мальчик на пони, полковник. Раньше я никогда его не видел.
Клей нахмурился:
– Думаю, сейчас выяснится, что это нарочный от мисс Гамильтон. Впусти его.
Джошуа открыл дверь и мальчик нерешительно зашел внутрь – лет тринадцати, долговязый для своего возраста, веснушчатое смышленое лицо увенчивала копна рыжих волос.
– Ты, наверное, Джозеф, – сказал Клей. – У тебя есть для меня письмо?
